для меня самая большая радость. Но ведь я уже не был тебе нужен, верно?
— С чего ты это взял? Или, хочешь сказать, я после всего еще и сам должен был разыскать тебя, чтобы с детской наивностью поведать о своих достижениях?
— Я не то хотел сказать…
— Впрочем, это уже неважно, — Филипп выставил руку перед отцом ладонью вперед, как бы заставляя замолчать. Потом он залез в портфель и, порывшись в бумажнике, извлек оттуда не меньше трехсот рублей, — я, конечно, тоже хорош. Пусть это будет первая моя тебе материальная помощь. Адрес-то теперь я знаю.
— Я не возьму.
— А мне неважно. Не возьмешь ты — возьмет Лев. А не возьмет он, купишь своим философам на кафедру Кантовских и Шопенгауэровских книжек. Или детям сладостей…
Потом он очень быстро оделся и напоследок сказал:
— Не думаю, что мы когда-либо сможем найти примирение. Но этот диалог состоялся не напрасно. Пускай я буду сволочью в твоих глазах, но простить тебя даже при всем желании не смогу. Будь здоров и, если сумеешь, счастлив. Лев Александрович, в следующий раз прошу нашу встречу планировать на нейтральной территории.
Когда он ушел, Юрский еще долго сидел неподвижно, упершись пустым взглядом в деньги, лежавшие на столе. В тот момент он показался мне таким маленьким и старым, и я совсем растерялся от смешавшихся внутри меня чувств. Во мне не было презрения к нему — лишь непонимание, но лезть за ответом в эти семейные дебри хотелось меньше всего. Я положил руку ему на плечо, и Юрский еще больше ссутулился.
— Лев, я прошу вас, скажите что-нибудь.
— Я бы очень хотел, Марк Анатольевич. Но, боюсь, любое сказанное слово сделает лишь хуже.
С улицы послышался свист тормозов Долгоруковской машины.
Глава 6
— Лев Александрович, вы могли вы исполнить еще одно небольшое поручение? — показался в прихожей Орлов, когда, я, окончив все дела и уложив маленького Гришу на тихий час, уже намеревался уйти. Он протянул мне стопку книг, связанных бечевкой, — по пути зайдите к моему соседу. Он живет в доме напротив в квартире номер восемь. У меня все никак не дойдут руки отдать ему это.
— Хорошо, Антон Антонович.
Я даже не испытал раздражения ни от внезапно возникшей задачи, ни от тяжести стопки. Оказалось, это были редкие анатомические атласы, и я удержался от искушения развязать бечевку и просмотреть их.
Это был один из тех дней, когда я с удовольствием мог позволить себе идти не спеша и насладиться тем, как солнце заливало светом небольшой дворик и согревало мое лицо. Когда я нашел нужную квартиру, дверь оказалась заперта. Хозяин вставил в нее записку, обещая вернуться через пятнадцать минут. Прошло совсем немного времени, прежде чем он появился.
Поднимаясь по лестнице, ко мне приближался высокий худощавый мужчина, на вид он был моим ровесником или несколько старше. Когда его фигура показалась больше, чем наполовину, я заметил, что в руках у него была трость. Шел он прямо и даже легко, внимательно и как-то отстраненно от всего прочего мира смотря перед собой. Я не усомнился даже на секунду, что это был тот самый хозяин книг.
Он посмотрел на лестничную клетку в общем, не задерживаясь взглядом на мне, и, отпирая дверь, спросил:
— Вы ко мне?
— Да, Антон Антонович…
— Проходите.
Он пропустил меня вперед, и я оказался в просторной прихожей, но задержаться там долго мне не удалось — хозяин тут же погнал меня в зал, а сам остался стоять почти на пороге, неторопливо просматривая почту. В комнате играла музыка. Потом он стремительно направился к комоду, стоявшему аккурат напротив дивана, на который сам же меня усадил, развернулся на сто восемьдесят градусов, и что-то в выражении его прозрачно-голубых глаз изменилось. Он пристально посмотрел на меня из-под очков, словно я возник из воздуха, а не вошел через дверь, и тут же выдал:
— А! Вы специально обученный носильщик книг?
— Да, — я решил, что не заметил этого провокационного выпада.
— Как вас зовут?
— Лев Александрович… Якубов, если это нужно, но для чего вам?
— Как это — для чего? Ведь вы проделали путь с этой бандурой в руках, и будет вовсе не вежливо молча вас отпустить. Спасибо вам. Меня зовут Александр Сергеевич Коваленко. Вы торопитесь? Может, желаете чаю или кофе? — за все время он не сводил с меня глаз, и выдерживать столь долгий зрительный контакт мне было непривычно.
— Спасибо, но я думаю, что мне пора.
— Тогда не смею задерживать.
Смущаясь, я покинул квартиру и остаток пути думал, что заставило меня так сильно напрячься.
Через несколько дней мне вновь пришлось вернуться в дом Коваленко, потому что Орлову приспичило попросить те же самые атласы. На этот раз Александр Сергеевич встретил меня радушно, как старого знакомого.
— Лев Александрович, вот так встреча! Я так понимаю, от Антона Антоновича?
Я кивнул, и, пока пребывал в приятном удивлении от того, что мое имя запомнили, Коваленко вынес мне нетронутую стопку. Порядок книг, завязанный узел — к ним даже не прикоснулись.
— Простите мне мое любопытство, но вы ведь ее даже не разбирали.
— Все верно.
— Вы знали, что Орл… Антон Антонович попросит книги назад?
— Вы неожиданно приятно прозорливы, Лев Александрович. Я не обременяю себя лишними действиями. Мой сосед выполняет со мной этот ритуал по несколько раз в год. Уж не знаю, что он высматривает в этих атласах — я сам пролистал их лишь раз, и больше не притрагивался. Уже бы с радостью отдал ему в качестве подарка, но тот все отказывается.
— Это ожидаемо…
Коваленко не дал случиться неловкой паузе и сразу предложил чай, от чего в этот раз я не стал отказываться.
Пока хозяин был занят на кухне, я с невинным интересом стал осматривать комнаты. Первый удививший меня факт — Коваленко жил совсем один. Ни соседей, ни членов семьи, ни каких-либо намеков на прочее не было. Квартира была явно большой, судя по комнатам, но казалось, что кто-то ее располовинил, отхватив большую часть. Кроме зала, кухни, санузла и большой прихожей она больше ничего не вмещала. Но я не придал этому большого значения и уже совсем скоро сидел напротив хозяина, пока в его большой кружке, источая аромат, дымился кофе.
— Лев Александрович, вы комфортно себя чувствуете?
— Почему вы спрашиваете?
— Мне кажется, что вы смущены.
— В некотором роде. Дело
