караван вернулся назад, так до него и не добравшись. По его словам, ему это всё было не нужно, поскольку сам он всегда хотел бы вести образ жизни нищего бродяги. Вот так он совершил поступок вполне в духе Кхьенце Вангпо. Прими тогда Чокьи Лодро подношения от монастыря Нгор – и впоследствии ему пришлось бы в обязательном порядке посылать ответные ежегодные подношения. И не сделай он этого хоть раз, как его тут же публично вычеркнули бы из списка настоятелей Нгора. Поэтому можно с уверенностью сказать, что Ринпоче проявлял такую же дальновидность, как и Кхьенце Вангпо.
6. Ранние годы в лабранге Кхьенце
Когда Кхьенце Вангпо бывал в монастыре Дзонгсар, то останавливался в домах, которые для него предоставляли кланы Сомо и Думо. Когда Кхьенце Чокьи Лодро переехал в Дзонгсар, он поселился в имении, которое принадлежало клану Дилго, в строении, где раньше жил старый монах, один из родственников Кхьенце Вангпо (что означало, что сюда в те времена, возможно, захаживал и сам Кхьенце Вангпо). Думаю, там до сих пор над дверью прикреплён камень с надписью «Чиме Друбпей Гацел», которая вырезана так же, как обычно вырезают на камнях мани-мантры. Все подобные постройки были сделаны из бамбука и стояли вплотную друг к другу. Как только стало ясно, что Кхьенце Чокьи Лодро теперь будет жить в Дзонгсаре постоянно, в стенах были сделаны проходы и установлены двери, и таким образом все соседние постройки были объединены в один большой дом, который стал называться «лабранг Кхьенце». Я расскажу несколько историй о жизни обитателей этого лабранга, которые слышал сам.
Поначалу помощников у Ринпоче было немного – повар, солпон [помощник, отвечающий за подачу ламе пищи и чая] и личный секретарь Цеджор. Он не хотел, чтобы в лабранге жили миряне. Если он узнавал, что в лабранге остановился мирянин, то сразу же делал помощникам выговор: «Зачем он тут? Проедать запасы продовольствия, которое нам поднесли? Недопустимо использовать подношения лабрангу подобным образом! Пусть уходит!».
В те времена Деге Цанг не посылал в монастырь Дзонгсар высокопоставленных чиновников, и жизнь здесь текла размеренно, без особых забот. Такая жизнь продлилась недолго; на тот момент, по словам Цеджора, Ринпоче всегда пребывал в состоянии покоя, ум его был очень ясным, и он был способен одновременно осуществлять сразу несколько видов активности, эффективно управляясь как с серьёзными задачами, так и с повседневными делами. С раннего утра и до обеда он выполнял практику в полной тишине, после обеда позволял себе небольшой отдых, затем снова возвращался к практике, не отвлекаясь ни на что другое до самого вечера. Соответственно и его помощники в те времена тоже вели довольно лёгкую и беззаботную жизнь.
Однажды Ринпоче даже признался Цеджору, что именно тогда он чувствовал себя совершенно счастливым.
– Как? – удивился Цаджор. – У вас же тогда не было толком никакого имущества и помощников было раз, два и обчёлся.
– Сколько бы у меня ни накопилось с тех пор имущества, – ответил Ринпоче, – никогда я уже не был так счастлив, никогда не ощущал такого умиротворения, как в те славные дни, когда всё только начиналось.
РЕГУЛЯРНЫЕ РИТУАЛЫ ЛАБРАНГА
Церемония на основе садханы «Собрание тайн дакини» выполнялась лабрангом Кхьенце ежегодно, но чаще всего в форме друбчо и лишь иногда в форме друбчена. Мандалы, украшения[12] и особые субстанции посвящения были размещены на алтаре, стоявшем у стены, перед котором выставлялись торма и подношения. Множество практикующих, не являвшихся обитателями лабранга, приходили, чтобы принять участие в церемонии, но сами ритуалы выполняли в основном ламы и монахи.
Больше всего средств лабранг тратил на ежегодную церемонию годовщины Гуру Ринпоче, которая выпадала на десятый день пятого или шестого месяца по тибетскому лунному календарю. В ходе этого празднества обычно выполнялась сложная церемония пиршественного подношения на основе садханы «Собрание тайн гуру». Практики защитников-дхармапал согласно традиции школы сакья – Гур Махакалы, Шала Шипы и Магсора Гьялмо, а также соответствующие молитвы из «Нгодруб Ролцо» – молитвы девяти защитникам традиции Миндроллинг – выполнялись поочерёдно каждый двадцать первый день лунного месяца. Во время церемонии Нгодруб Ролцо были запрещены молитвы помощникам защитников, и поэтому их не читали. Церемонии согласно садханам «Собрание видьядхар» и «Супруга мудрости – Царица Великого блаженства» выполнялись соответственно на десятый и двадцать пятый день лунного месяца, начинаясь ранним утром и заканчиваясь незадолго до заката.
На протяжении всей жизни Ринпоче каждый год на третий день лосара клан Сомо подносил ему большой кусок сладкого сыра. Этот традиционный дар всегда приносили непосредственно в комнату Ринпоче, в хранилище для продуктов, где хранились масло и мясо. Управляющий обычно разрезал сыр на двенадцать одинаковых частей, каждая из которых затем использовалась весь год для ежемесячного цог на десятый лунный день. Сыр добавляли в цампу, а из полученной смеси изготавливали торма, стилизованные под острие ваджры, – один большой и один маленький. Этими двумя торма, небольшим куском мяса и тарелкой жареного ячменя все подношения для цог и ограничивались. Меньшее из двух торма всегда подносили самому Ринпоче.
Ринпоче рассказывал Дилго Кхьенце: «Клан Сомо подносил мне сладкий сыр каждый год с тех пор, как я сюда приехал, и я каждый год подносил его как цог на десятый лунный день. Я начинаю верить, что они делают его в чистой земле Медноцветной горы».
Для церемонии цог Ринпоче обычно доставал из сундука выделанную шкуру леопарда и расстилал её на алтаре. Он также доставал оттуда пять простеньких тарелок, подставку и кинжал. Тарелки (включая и тарелку «освобождения») он расставлял на шкуре от головы до хвоста, а монахам надлежало положить в первую из них добрый кусок торма, поскольку, не побеспокойся они об этом, старик, который постоянно хрипел и кашлял, не получил бы то, что ему причиталось, а это серьёзно расстраивало Ринпоче.
Вино для цог наливали из небольшого деревянного бочонка, который использовался для этой цели ещё со времён самого Кхьенце Вангпо. Монахам было дано строгое распоряжение наливать вино в чашу из черепа непосредственно из самого бочонка, не переливая его сперва для удобства в чайник или кувшин. Ринпоче также требовал, чтобы в бочонке всегда было достаточно вина, и он всегда бранил монахов, если оно заканчивалось.
Старик обычно ковылял за Таши Намгьялом, когда тот ходил за вином для цога. «Эй! Эй! – кряхтел он, подставляя огромную деревянную кружку. – Ну-ка, плесни немного сюда!» Таши Намгьял наполнял его кружку, и старик молча осушал её в один присест огромными глотками, издавая при этом гортанные булькающие звуки. Затем он удалялся, но возникал откуда-то снова каждый раз, когда Таши Намгьял шёл за вином. Он
