траву раскрашиваем в зеленый, небо – в ярко-голубой, дворец оставляем желтым, на траве нужна девушка в красно-белом длинном платье и два летящих по ветру облака из изумрудной и красной органзы над нею, – картину называем «Три цвета весны» – и сразу в Русский Музей.
Ну, а мы пока всё-таки наберем цветочков – на другом берегу вдруг навстречу нам показывается стайка таких смешных тёмно-сиреневых зонтиков или слоников, я их ещё называю «кроты» – потому что пока за ними лазаю, умудряюсь так перемазать все сапоги, что так и хочется их помыть из шланга за 100 руб. на автоматической мойке…
Дочулька на меня ворчит, но честно лезет извазюкиваться вместе со мной, а рядом со слониками – ещё и нежные такие, тоненькие будущие жёлтые подснежники и травинки рядом уже большие, набравшие силу, и все это вместе так пахнет свежестью и дождём, вот откуда надо брать запахи.
Я говорю: «Дочурка, сейчас пойдём снова чай пить», – ведь нам теперь нужен ещё один бумажный стаканчик, чтобы налить туда воды и довезти всю эту болотную нежить до города.
По дороге я вспоминаю, как меня мама ругала, встретив один раз с фотоаппаратом через плечо на светофоре, – она возвращалась с работы, а я ехала в поле и не успела вовремя от неё увильнуть, – мне так влетело тогда, что все девочки, как девочки, ходят на свидания, – а я шляюсь по болотам. Я действительно, в тот раз тушила траву в Стрельне рядом с нынешним Президентским Дворцом – она горела так, что чёрная гарь надвигалась по всему полю ровной чёрной полоской с оранжевыми языками, – а я бегала по этой полоске и методично её закапывала, – я абсолютно была уверена, что я одержу победу и поэтому мне было очень весело, – но боролась я с огнём где-то час, зато потушила все поле, а моя ярко-желтая куртка потом ещё два дня пахла душистым дымком, пришлось постирать… Но что удивительно – чёрные сапожки на высокой платформе я не испортила, – я теперь только такие, видимо, подсознательно выбираю – чтобы удобно было пожары тушить… Ах да, вернулась я тогда тоже по колено в грязи, но ведь это же особенное удовольствие – миновав (не помню каким партизанским путём) строгую маму, засунуть сапог целиком под кран…
В этот момент звонят в церкви напротив через дорогу – и вечерний звон льется так искренне, как будто звонит сам воздух. С неба проглядывает лик Луны сквозь откуда-то неведомо взявшиеся облака – и этот лик, и этот звон прикасаются к небу и проливаются на землю в настойчивом трепете птиц…
На площади ожидал нас фейерверк из голубей, что налетели на наши шашлыки из стаканчика вместо белочек, и доченька все взмахивала всю толпу одним верным прыжком вперёд, все крича мне, чтобы я фотографировала. Мы фотографировали наши тени, вдруг ставшие неимоверных размеров, словно голубые паруса, что сейчас вот-вот улетят в сиреневое небо…
А на обратном пути всю дорогу играла наша самая любимая музыка, и мысли мои текли по-французски: «Hier encore j’avais vingt ans…» – и эти звуки пахли весенним дождём и сиренью и летели прямо к тебе, и лишь одно дыхание отделяло меня от тебя, которое нас больше не разделяет – теперь, когда я обо всем тебе рассказала.
12 апреля 2016 г.
Сказка о том, как надо делать подарки
Свет, и весна, и сейчас я расскажу сказку о девочке, которая очень любила делать подарки.
Жила-была одна девочка, звали её Любунечка, так ласково звала её мама. И мама была влюблена в неё до такой степени, что все вслед за мамой были тоже в неё влюблены.
Больше всего на свете Любунечка любила делать подарки. Подарки она любила начинать добывать ранним вечером, когда стихают земные звуки и остаются в небе только тихие вечерние песни о вечности. Точнее, ранним вечером обычно ходила за подарками её мама, и тогда весь мир замирал, ловя чудеса, которые она добывала раз в неделю в одном секретном месте на пути из Сестрорецка в город, она подъезжала туда, заканчивая неделю субботним вечером, уже зная, что сейчас произойдет полная смена времен и событий и перезагрузка бытия.
Вечер начинался с чашечки кофе, который она брала с собой на заправке «Газпром», и скорость в темноте, и ветер, мерцающий сквозь огоньки, и никто не знает, где сейчас она и зачем она едет. В магазине обычно она покупала: перламутровых ангелов для учительниц доченьки, но только для самых любимых, изумрудные и ярко-желтые цвета мать-и-мачехи полотенца на 8-марта для них же, точнее, оранжевую подушечку в виде очаровательной кошечки, которая так хитро улыбалась, что ее просто невозможно было не купить, и мама потом долго улыбалась в душе, уже зная, кому из учительниц ее подарит, ну а разноцветные полотенца – уже для гаммы, чтобы подчеркнуть её оранжевый цвет, ну и так далее – ещё каких-там мелочей, она все равно обо всем этом начисто забывала и никогда не могла вспомнить, что она подарила.
Всему этому она научила и доченьку.
Но однажды мама решила сходить за подарками с утра, и вот что она узнала. Дело было так. Каждое утро, завезя Любунечку в школу, мама ходила на фитнес, потому что она дала себе слово, что с годами будет становиться всё красивее и красивее. И вот один раз она так проголодалась после тренировки в зале, что решила спуститься двумя этажами ниже пообедать. А фитнес-клуб располагался в шикарном комплексе на 6-м этаже, где были и магазины, и рестораны, и кинотеатр, так что, чтобы поесть, надо было просто спуститься с неба немножко на землю, но не до самого конца. И вот мама вышла из лифта – и первое, что она увидела – свой любимый магазин платьиц для девочек «Маленькая Леди», который мама просто обожала за то, что там продавались такие волшебные платья, о каких мама сама все детство мечтала, а она одевала свою Любунечку, как Принцессу. Мама тут же забыла, что она хотела есть, и пошла рассматривать платья. Но когда она перебирала нежно-зелёные пышные платьица, что зелень курчавой березки, невесомо-розовые, что прожилочки ветреницы среди леса на солнце, по-королевски белые пышные платья, что лепестки белых пионов, – она вспомнила о том, что ещё один детский наряд уже не поместится в доченькин шкаф, который недавно сделали на заказ специально, чтобы разместить Любунечкин великолепный гардероб. И тогда мама решила, что купит доченьке на следующий год школьную форму, хоть и стоял
