нет, — отозвался Пикли.
Мадам сжала зубы и так сильно задрожала, что с ее лица посыпалась пудра.
— У кого список, мальчики?
Громилы принялись рыться в карманах. Наконец один из них обнаружил список в своем пиджаке.
— Он здесь, мам! — воскликнул стоявший позади всех громила, и бумажка перекочевала через братьев к стойке.
Лемюэль взял список и озвучил его:
— дюжина шаровых бомб (три про запас)
— две дымовые бомбы
— три коробки с патронами
— химрастопка для фургона
— пять масок
— четыре мешка
— заказать новые отмычки у мастера Ротча…
Миссис Догвилль выпучила глаза и засопела, шумно раздувая ноздри. Вокруг нее мгновенно образовалась пустота, что казалось немыслимым, учитывая, что у ночной стойки за миг до этого было не протолкнуться.
— Это не тот список! — громыхнула мадам. — Это список того, что нужно взять на новое дело! Где список лекарств, идиоты?!
Громилы засуетились и вновь как следует обыскали собственные карманы. В итоге правильный список был все же найден и передан аптекарю.
Лемюэль изучил его и принялся собирать необходимое, доставая склянки и коробки из шкафа и складируя все это на стойке. Постепенно гора лекарств росла, и вскоре перед мадам уже выстроилась громадная пирамида едва ли не до потолка.
— Еще добавьте что-то от зуда, мистер Лемони. У нашего Пикли последние пару дней жжет в месте, на котором обычно сидят.
Громилы дружно захихикали, Пикли покраснел до корней волос.
— Ну, ма-ам, я же просил тебя никому не говорить…
— Аптекарю можно, дорогой, — сказала миссис Догвилль, — он не будет смеяться.
Лемюэль кивнул и добавил к горе лекарств флакон с мазью.
— С вас шестьдесят пять фунтов, семьдесят пять пенсов, мадам.
Миссис Догвилль открыла ридикюль, в котором запросто мог бы уместиться еще один (девятый) громила, и, достав оттуда деньги, заплатила.
— Мам, — заискивающе проронил один из сыновей, — купи мне лимонную пастилку. Пожалуйста…
— И мне! И мне! — раздалось отовсюду.
— А вы заслужили лимонные пастилки? — сурово спросила миссис Догвилль.
— Ну, ма-ам… Ну пожалуйста…
— Эх, не могу отказать моим мальчикам. Мистер Лемони, еще пять лимонных пастилок, будьте любезны.
Когда пастилки были выданы, а мадам сломала веер о головы своих сыновей, которые тут же начали свару из-за пастилок, семейство Догвилль переправив гору лекарств в мешок, попрощалось с Лемюэлем и гурьбой покинуло аптеку.
— Это же те самые, печально известные бандиты Догвилли? — спросил Джеймс.
— Они, — подтвердил Лемюэль. — Учитывая, что у них скоро дело, чувствую, еще парочка сыновей мадам переберется в застенки тюрьмы Хайд, а меня ожидает новое посещение — нужно будет как следует запастись бинтами.
Лемюэль склонился над книгой учета, а Джеймс бросил взгляд на дверь, ожидая, кто же войдет в нее, и тут он кое-что заметил.
В коридор, ведущий в провизорскую, шмыгнула какая-то невысокая фигурка.
— Лемюэль, вы видели?
Кузен поднял взгляд.
— Видел что?
— Мне показалось, что… — неуверенно проговорил Джеймс. — Я проверю…
Лемюэль пожал плечами и вернулся к книге.
Выйдя из-за стойки, Джеймс направился к проходу, заглянул в него. Никого…
Двинувшись по коридорчику, он прислушался. В провизорской кто-то был — оттуда раздавалось глухое ворчание, которому сопутствовали характерные шорохи и звон склянок — кто-то рыскал среди лекарств и явно там что-то искал.
Подкравшись к открытой двери провизорской, Джеймс осторожно выглянул. Подставив к одному из шкафов стульчик, какой-то мальчишка копался на полках. Маленький воришка снимал с полок одну за другой банки, откупоривал их засовывал внутрь свой длинный заостренный нос.
Джеймс мгновенно узнал воришку.
«Это же та назойливая кукла, которая пыталась днем выманить у Лемюэля лекарства!»
Дождавшись, когда мелкий негодник сунет нос в очередную банку, Джеймс подскочил к нему и схватил его за шиворот.
— Ай-ай-ай! — заверещала кукла. — Пусти! Пусти!
— И не подумаю! Что ты здесь ищешь?!
— Ничего! Пусти, тебе говорят! Или я за себя не ручаюсь!
Кукла дергалась, изворачивалась, сучила по воздуху ножками в остроносых башмаках, но Джеймс как следует встряхнул ее и, недолго думая, потащил свой улов к черному входу в аптеку.
— Лемюэль! — воскликнул он, взгромоздив куклу на стойку перед аптекарем. — Поглядите, кого я нашел! Он пытался украсть лекарства!
Лемюэль нахмурился.
— Мистер Бек! Этого стоило ожидать… Я уже порядком устал вас прогонять.
— Вот и не прогоняйте, раз устали, — дерзко ответила кукла.
— Мистер Бек, я не раз говорил вам, что вы не получите лекарств без денег.
— Но мне они нужны!
— Всем нужны лекарства, но никто не забирается в аптеку и не позволяет себе их красть.
— Говард Бек ничего не украл!
Лемюэль сурово приподнял бровь.
— Это потому, что Говард Бек просто не успел ничего украсть. Что же мне с вами делать?
— Можно сдать его мистеру Тромперу, — вставил Джеймс. — У констебля найдется управа на коротышку.
Говард Бек повернул к нему голову.
— Никакой я не коротышка! Это все кругом долговязые! И вообще, у тебя уши странные! У мистера Бонти с нашей улицы такие же! Он пил настойку, чтобы подслушивать, и у него они от этой настойки скрючились!
Джеймс непроизвольно поднес к правому уху руку. Оскорбления от нелепой куклы он терпеть не собирался.
— Ах ты…
Лемюэль его прервал.
— Мистер Бек, — сказал он, — вы — очень дурно воспитанная кукла. Вы ведете себя неподобающе, и вашей маме, почтенной мадам Дуддо, должно быть невероятно стыдно за вас. Мне придется написать ей письмо и сообщить о ваших проделках.
Говард Бек в ужасе схватился руками за свой крошечный котелок на голове.
— Нет! — завопил он. — Только не это! Не пишите мамаше!
— Я вынужден. Она должна знать.
— Но тогда она огорчится! А она и так очень грустная… я же просто хотел добыть для нее лекарство! Чтобы она не грустила… Бедная мамаша! Бедный несчастный Говард Бек!
Кукла понуро опустил плечи. Казалось, она вот-вот разрыдается от отчаяния. Джеймсу стало ее жалко. И, видимо, не ему одному.
— Что с вашей мамой, мистер Бек? — спросил Лемюэль. — Чем она болеет?
— Я же сказал: она грустит!
— Грусть — это не болезнь. Расскажите подробнее…
Говард Бек принялся ковырять длинным деревянным пальцем стойку.
— Она ничего не ест, никуда не выходит. Почти не говорит. И совсем не делает кукол. Она сказала, что больше не видит смысла их делать. И вообще, ни в чем больше не видит смысла. Она была очень веселой, она читала мне книжки и часто смеялась. А сейчас только сидит в своем кресле и ничего не делает.
Лемюэль вздохнул.
— Судя по всему, мадам Дуддо страдает от тяжелой меланхолии.
Он развернулся и снял с полки какую-то баночку.
— Уговорите мадам Дуддо принять хотя бы одну пилюлю, мистер Бек,
