Книга В стране чайных чашек - Марьян Камали

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89

Так они с Парвизом снова остались более или менее вдвоем.

Но после того, как Парвиз в шерстяной шапочке и шарфе появился в кафе, где сидели они с Сэмом, после странно молчаливого возвращения домой, ей все чаще казалось, что между ними что-то сломалось, словно из множества связывавших их нитей одна или две оборвались, а остальные натянулись сильнее. Дария знала, что не сделала ничего плохого. И Парвиз это тоже знал – она была в этом уверена, – и тем не менее…

Дария хорошо помнила те несколько минут, когда она сидела за столиком между Сэмом и мужем. Она чувствовала повисшее в воздухе странное напряжение, но не могла определить его природу. На занятиях у Миранды Катиллы они с Сэмом по-прежнему сидели рядом и по-прежнему выходили вместе на улицу во время перерывов, чтобы поболтать. Что может быть плохого в разговорах? И все же, все же…

Смятение, которое испытывала Дария, делало поездку в Иран еще более привлекательной. Уехать и вернуться. Главное, не думать о том, как трудно ей было когда-то решиться перебраться в Америку.

В первые несколько недель в Нью-Йорке Дария продолжала машинально высматривать поблизости тех многочисленных родственников, членов большой семьи, которых она любила. Но их не было. Каждый раз, когда она замечала на улице какую-нибудь свою ровесницу в сопровождении женщины, которая могла бы приходиться ей матерью, ее сердце болезненно сжималось. Эти взрослые женщины со своими матерями – как же она им завидовала! Когда-то у нее тоже была мать и еще многое другое. У нее было почти все.

Прошлого не изменишь, сделанного не воротишь.

В первые годы, когда они уже жили в своем домике в Квинсе, Дария ждала в гости каких-нибудь родственников. Она заваривала чай, накрывая чайник толстым полотенцем, пекла пахлаву и выставляла на стол чисто вымытые стаканы, но никто так и не приехал.

Не раз и не два Дария вспоминала, как она когда-то жаловалась на слишком частые семейные обеды и ужины, которые устраивали ее родители. «У нас же совсем не остается времени для себя!» – говорила она, точнее – говорили ее молодость и наивность. Как же она была глупа! Живя в Америке, Дария готова была отдать все что угодно за возможность устроить праздник, на который можно было бы пригласить всех родственников, ближних и дальних, умерших и живых. Увы, от огромной семьи остались сначала только они пятеро, а теперь их и вовсе было двое: она и Парвиз.

Американцы с таким рвением занимались самыми обычными делами, словно жизнь была невероятно короткой и они чувствовали необходимость потратить все свои силы и энергию непременно сегодня, сейчас. Они с невероятной скоростью носились по торговым залам универмагов, толкая перед собой огромные тележки, нагруженные всякой всячиной, мчались на встречи, спешили за детьми в детский сад, торопились сделать дела, записанные в их ежедневниках. Они постоянно посещали врачей, регулярно встречались с психоаналитиками, покупали наборы домашнего мастера и свято верили, что высокая самооценка и уверенность в своих силах способны решить все проблемы. Они действовали так, словно каждый их поступок совершался ради самого поступка, а не ради какой-то важной (или не очень) цели. Жизнь была для них гонкой, в которой непременно нужно прийти первым. Они суетились и мельтешили, словно скорость была единственным, что имело значение, и верили, что слова способны обратиться в реальность, если повторять их как можно чаще. Как случилось, что Парвиз – ее муж и к тому же врач! – купился на эту шелуху? Этого не должно было случиться, но он заглотил наживку вместе с крючком и грузилом и теперь постоянно твердил одни и те же навязшие в зубах мантры и суетился, совершая уйму ненужных телодвижений.

Да, этого не должно было случиться. Не с ними. Они были другими, они знали, как нужно себя вести, как держаться, если хочешь добиться уважения – уважения в первую очередь к самому себе.

Но Дария понимала, что жизнь – вещь жестокая. Проходит молодость. Блекнет красота. Дети вырастают. За одну ночь меняются политические режимы. Фундаменталисты ломают жизни молодым. Гибнут под бомбами матери. Не понимала она другого: почему окружающие ведут себя так, словно ничего особенного не происходит.

Возможно, именно поэтому она так любила Кавиту и Юн-ха. Эти две женщины умели видеть суть, а не только блестящую оболочку. Да и Сэм тоже понравился ей неспроста. Он, хотя и был американцем, умел заглянуть в глубину и различал то плохое и хорошее, что происходит за праздничным фасадом. Сэм никогда не спешил, не суетился попусту и готов был сидеть спокойно и слушать. Мало кто из ее знакомых был до такой степени в мире с собой и с окружающими.

Бывали минуты, когда Дария почти стыдилась своей тоски по родине. Как можно тосковать о месте, где правят жестокие законы и царят подавленность и уныние? Но проходило время, и она снова начинала сознавать, что ее страна – это не только исламская диктатура и террор. В Иране по-прежнему жили ее отец и сестра. В саду их дома по-прежнему росли лимоны и гранаты. Никуда не исчезла персидская поэзия, которая ей так нравилась. Ее предки – много, много поколений предков – строили на этой земле цивилизацию, создавали культуру, и все это они завещали ей, передали в наследство, которое не облагалось никакими налогами, кроме одного – налога верности. Иран был ее домом. Да, для Мины дело обстояло, наверное, иначе. Почти наверняка иначе это было для Парвиза, но для Дарии Иран оставался родным домом, в который обязательно нужно вернуться.

Вот почему, когда Мина заявила, что собирается съездить в Тегеран, Дария почувствовала, как сладко заныло сердце. Она, однако, прикусила язык. Как она могла сказать дочери, что уже много лет хочет этого больше всего на свете? Как она могла разбить сердце Парвизу, которому так нравилось в Америке, сказав, что с нетерпением ждет любой возможности побывать там, где она родилась и выросла? И, разумеется, Дария никогда бы не решилась отпустить Мину одну.

Домой. Домой! Домой!!!

Это было правильно.

Так правильно, как только может быть.

12. Над площадью Азади

Мина нервничала и все время проверяла дорожную сумку, в которой лежало несколько головных платков – на случай, если один потеряется или испачкается. Дария спокойно стояла рядом, почти касаясь ее плечом. Они ожидали посадки на свой рейс, и вокруг толпились люди с чемоданами и сумками, набитыми

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89