у него начинала ныть нога, простреленная на германском фронте.
— Погляди-ка, товарищ Чечевицын, — протянул Фокин свой армейский бинокль чекисту, — ну как поглядишь, да надумаешь чё-нить потолковее, чем лес тропить дуриком…
На самом деле комэска не сомневался: уполномоченный точно сейчас что-то придумает. Чечевицын был силен выдумывать разные хитрые планы, да и воплощать их умел недурно.
К тому времени отряд остановился на склоне холма. Чуть дальше и ниже раскинулась село Коммунарово, в недавнем прошлом Королево (переименовали за скрытую монархическую агитацию, хотя происходило название всего лишь от фамилии здешних помещиков).
Бывшее помещичье логово виднелось дальше, почти у вершины холма, и даже отсюда было видно, что в недалекие времена в усадьбу прилетала птичка под названием «красный петух». А до того, как по господскому дому погулял огонь, был уверен Чечевицын, там наверняка погулял сельский пролетариат (сиречь батраки). И беднейшее крестьянство погуляло тоже. Причем, без сомнения, в союзе с крестьянами среднезажиточными, — те, как учит тов. Ленин в брошюре «Основные задачи Советской власти», союзники ненадежные и временные, но экспроприировать помещичье добро всегда готовые.
Но от усадьбы уцелел хотя бы каменный остов.
Церковь же, стоявшая почти у вершины, но с другой стороны холма, была деревянная и сгорела до фундамента.
— Хорошо, что церковь сожгли, — сказал Чечевицын, опуская бинокль. — Но странно… Обычно мужички, как гуляют, церквей не жгут.
— Не, то наши пожгли… — откликнулся комэска. — По приказу самого товарища Нудельмана. Негоже, дескать, в селе с названием Комунарово рассаду проращивать…
— Какую еще рассаду? — не понял уполномоченный. — Кто в церквях рассаду растит?!
Комэска упрямо гнул свое:
— Товарищ Нудельман сказал: рассадник, — ну я и послал Валюху Крупенца со вторым взводом, — пожечь, стал быть… Товарищу Нудельману, богомать твою, виднее, чё тут растили, чё нет.
— Тьфу на тебя… Рассадник мракобесия там был! Ты, товарищ Фокин, на бумажке умные слова записывай, если запомнить не умеешь.
— А я, товарищ Чечевицын, с бумажками не в ладах, медленно я их читаю, бумажки-то… Но приказ об твоем расстреле раскумекаю, не сумлевайся.
Чечевицын коротко хехекнул, смех был неприятный и неживой.
Они часто так пикировались, привыкли и не обижались на дружеские шутки. В последней шутке имелась изрядная доля правды, что делало ее особенно смешной и пикантной.
— Заложников возьмем, — решил Чечевицын. — Тогда дезертиры сами из лесу выползут. Не станут ждать, когда их папок-мамок из пулемета покрошат.
Он небрежно похлопал по кожуху «максима». Два пулемета, составлявшие груз брички, к отряду Фокина не имели отношения, — числились за ЧК, там с их помощью исполняли спецакции в глухом Шишкином овраге, в пяти верстах от города. «Максимам» и двоим пулеметчикам предстояло вернуться в город вместе с уполномоченным по исполнении здешнего задания.
— Как обычно? — уточнил комэска. — На сельский сход всех посгоним, а там уж сами богатеев и прочую контру укажут?
— Не надо схода… Вот как сделаем: двадцать человек с нами в усадьбу поедут. Поглядим, что там и как, может, не до конца все сгорело… Церковь-то тю-тю, так что кроме как в помещичий дом, нам заложников приткнуть и некуда. Остальных бойцов в Коммунарово пошли, и главным назначь, кто потолковее и грамоту хорошо разумеет.
Чечевицын достал из внутреннего кармана кожаной тужурки сложенный вчетверо лист бумаги, протянул комэска. Объяснил:
— Прикажи: пускай бойцы по всем дворам пройдутся из этого списка, кого найдут, — сюда пусть, до усадьбы, конвоируют.
— Э-э-э… — догадливо протянул Фокин. — Ахен… тьху… иудушка твоя пособила? Раскаявшаяся, сталбыть?
Уполномоченный коротко кивнул.
— Всех гребсти? — спросил комэска. — Вплоть до дитёв малых?
— Детей пусть оставляют, — решил Чечевицын после короткого раздумья. — А всех, кто старше пятнадцати, — сюда.
…Темнело, и подробности они разглядели, лишь подъехав к усадьбе вплотную. Как в воду глядел чекист: помещичий дом выгорел на редкость удачно. Деревянные перегородки начисто сожрал огонь, и перекрытия второго этажа тоже, от крыши сохранилась малая часть. Однако на первом этаже пол, хоть и заваленный обгорелыми обломками, уцелел. А самое главное — на всех окнах остались кованые решетчатые ставни.
— Ну вот, и выдумывать ничего не надо, — удовлетворенно сказал Чечевицын. — Туда и вон туда поставишь часовых, по двое, а в-о-он туда, на крышу уцелевшую, «максим» затащим. Как кролики в загоне будут сидеть, не дернутся. Кстати, там вон флигелек есть… да нет, левее гляди… у каретного сарая. Я в нем огонек заметил, за окном мелькнувший. Пошли людей, пусть разберутся. Думаю, нам с тобой, товарищ Фокин, тот флигель для ночевки как раз подойдет. А те, кто в нем сейчас, в сараюшке ночь перебедуют, небось не баре, кто-то из прислуги бывшей.
Комэска послал пятерых бойцов, а после засомневался:
— Слушай, а ежели те, с лесу, подкрадутся ночью невзначай? Да часовых ножичками… того… и пулеметчиков, чё на крыше? Пол-отряда мне с верхотуры положат запросто, пока сковыряем их оттуда…
— Зачем им? — риторически спросил Чечевицын. — Мы одного заложника отпустим, пусть в лес идет… на рассвете или даже сейчас, если путь хорошо знает. Пойдет и скажет: амнистия, дескать, кто сам выйдет из лесу к усадьбе, того к стенке не поставят, — винтовку в руки и на фронт. А если не выйдут к полудню, мы заложников начнем из пулемета крошить, каждый час по десять человек. Посовещаются они, да и пойдут сдаваться.
— Варит у тебя голова, товарищ Чечевицын…
— Второй пулемет вон туда прикажи отволочь, — распорядился уполномоченный. — сейчас не видно, но там башенка, телескоп в ней стоял, это такая… ладно, тебе ни к чему… В общем, пулемет там очень удачно встанет: все поле, что от Парамоновского леса к усадьбе тянется, перекрестным огнем накроем.
— Дык пошто нам оно?! — изумился Фокин. — Ежели они, ты сам гришь, руки подымут и вылезут?
— Ты, товарищ Фокин, и впрямь такой дурак или прикидываешься удачно? Ну сдадутся они, и что дальше-то? Ты сразу на фронт двинешь, я их, значит, бечевкой свяжу и гуськом за бричкой в город поведу, словно негров на хлопковую плантацию?
— Зазря ты все же не вздремнул еще, товарищ Чечевицын… Каки-таки, богомать твою, у нас тут негры? Чай от нас до Африки ихней верст… не знаю скока… наверное… — комэска вдруг осекся, сообразив наконец, что за смысл таился в словах чекиста, и продолжил совсем иным тоном: — Так ты их всех… ты их собрался… знаешь, чё я те скажу, товарищ Чечевицын? Давно хотел, да все…
Тут подбежал вестовой, и то, что давно хотел высказать комэска, так и осталось неизвестным (может, к лучшему для Фокина). Вестовой доложил: оказывается, во флигельке не бывшая прислуга обитает, там, товарищ комэска и товарищ спецуполномоченный, самая натуральная контра окопалась!
