она мне, когда мы сидим в коридоре перед дежурным. — Ехали бы себе спокойно, но нет! Вам же надо руки распускать.
— Руки, Юль, ты распускаешь. Может, ты меня без наследников оставила?
Испуганно смотрит на меня.
— Ты, когда яйца страстно так сжимала, хруста не почувствовала? — наклоняюсь и шепчу ей прямо в ухо.
Вижу, что она краснеет. Вспыхивает и возмущенно смотрит на меня.
— Ты разве не знаешь, что с ними аккуратно надо? Как будто не трогала никогда, — обиженно говорю я.
— Ну, знаете…
— Ну, хватит там миловаться! — кричит дежурный. — К следователю давайте!
В коридоре как раз появляется очень грустный мужик и кивает нам, чтобы шли за ним.
— У следователя молчи, — шепчу я Пчелкиной. — Поняла? Я сам все решу.
— Да знаю я вас, — бурчит она.
— Молчи, я сказал. Иначе скажу, что ты тачку мою угнала и порошок подсыпала.
— А, — глаза становятся круглыми и рот лишь открывается и закрывается. Но я прямо читаю возмущение на ее лице.
Вот так. С ней по-другому нельзя.
И это правда действует. Пчелкина молчит. Сидит тихонько в уголке и молчит. Не знаю уж, чего она больше испугалась: моих угроз, или грозного следователя. Но главное, что молчит.
Я решаю вопрос со следаком. Он, не стесняясь, ржет и то и дело косится на моего водителя.
Несколько купюр и нас даже отвозят на патрульной машине к моему дому. По дороге я звоню в сервис, чтобы мою тачку забрали.
— А можно меня к себе домой? — шепчет мне Пчелкина.
— Ну, ты не наглей, — строго смотрю на нее. — Это же не такси. Скажи «спасибо», что хоть сюда подвезли. И потом, — дергаю бровями, — раны не обработаны. Теперь еще и в порошке. Знаешь, как больно? — и делаю измученное лицо.
Мы как раз останавливаемся и я чуть ли не выталкиваю ее из машины.
Ну, должна же она хоть немного вину чувствовать! Ведь это все из-за нее!
Благодарю водителя и толкаю девчонку к подъезду.
— Ну, и видок у тебя, — усмехаюсь, разглядывая ее в лифте. У нее все волосы в порошке, но взгляд мой упорно скользит вниз. На ложбинку, куда тоже попал порошок.
Она тоже его замечает. Натягивает вверх топ. Я быстро перевожу взгляд на лицо Юли и она не отворачивается.
Двери лифта разъезжаются.
— Наш этаж, — говорю я, откашливаясь.
Открываю квартиру и приглашаю девчонку.
Она заходит несмело. Осматривается.
— Уф, ну, и стресс пришлось пережить, — говорю я, стягивая с себя обрывки рубашки и осматривая в зеркало царапины. Фигня, конечно, но для Юли надо сделать вид, что очень больно.
Прохожу на кухню.
— Выпьешь? — кричу девчонке в коридор. Надо ее как-то расслабить.
— Можно сока? — она встает в дверях. — В горле першит.
Сока. Хм.
И тут у нее телефон звонит. Она отворачивается.
Я наливаю. Себе — виски. Юле — «сок». Но с градусом. Вино сладкое и слабое. Она и не поймет.
Ну, не лечат стресс соком. Что за фигня?
Она как раз возвращается.
— Давайте, я вас обработаю и домой поеду, — говорит и я протягиваю ей бокал с «соком». Пьет не сразу, принюхивается.
— Гранатовый, — говорю я и отпиваю из своего стакана. Приятное тепло растекается по телу. Взгляд опять блуждает по хрупкому телу.
Так. С яйцами все в порядке. С членом тоже.
Стою и жду, когда девчонка хоть глоток сделает.
Сука. Обидно, конечно, получается, что мне ее споить надо, что ли? Тьфу. Как низко это. Никогда раньше таким заниматься не приходилось.
Но, с другой стороны, и упертые такие не попадались.
Низко, Дэн. Очень низко.
А сам с удовольствием наблюдаю, как Юля подносит бокал к своим сладким губкам и отпивает.
— Терпкий немного, — говорит, облизывая губы.
— Натуральный, — и я опять отпиваю. — Нравится?
Кивает.
— Пчелкина, Пчелкина, — произношу задумчиво, присаживаясь на край стола, — что же мне с тобой делать? — большим пальцем провожу по своим губам.
— Что вы имеете в виду? — хмурится девчонка и еще отпивает.
— Да, вот, думаю список начать составлять.
— Какой?
— Испорченных тобою вещей.
Недовольно хмыкает.
— Ну, вот, вы же сами виноваты. Почти во всем. Я же не лезу к вам!
— Я сегодня чуть самого ценного не лишился? — вспоминаю про яйца. Вздыхаю.
— Машины?
Смотрю на нее исподлобья. Очень правдоподобно, конечно, она строит из себя наивную девочку. Но мне эти игры порядком надоели.
Если так и будет продолжаться, она либо меня без имущества оставит, либо без яиц. Реально.
Пока размышляю, взгляд Юли останавливается на зеркальной дверце шкафа. Она громко выдыхает и проводит пальцами по волосам.
— Неприятно? — спрашиваю я, замечая, как она морщится.
— Порошок… он как-то впитался… мои волосы…
Подхожу к ней и встаю сзади. Тоже провожу по волосам. Смотрю в отражение.
— Ты очень красивая, Юль, — говорю, едва шевеля губами. Словно боюсь спугнуть ее.
Она тоже смотрит в зеркало. Я чокаюсь стаканом о ее бокал. Допиваю сам и чуть толкаю за ножку бокал ко рту девчонки.
— Лучше же стало? — спрашиваю с улыбкой, когда она, наконец, допивает все и чуть морщится.
— Мне… домой, — трет висок. — Можно я умоюсь у вас? А то в таком виде…
— Конечно, — улыбаюсь я. — Там в ванной все есть. Пойдем, провожу тебя.
Беру ее за руку и тяну вглубь квартиры.
— Вот, — открываю дверь ванной. — Это душ. Можешь и волосы помыть. В шкафу, — открываю его, — чистые полотенца и халат. Не стесняйся, Юль.
Она ничего не говорит. Стоит и смотрит на меня.
— Ладно, — хмурюсь и выхожу.
И тут же слышу щелчок замка. Тру затылок. Иду на кухню и наливаю себе еще виски.
За окном темнеет. Ну, куда ее на ночь отпускать? После вина? Ведь дало ей. Вижу, что дало. Взгляд мягче стал. Спорит меньше. И мурашки по шее пошли, когда я сзади приблизился.
Сука.
Опять выпиваю все до дна.
Хочу ее.
Но оставшаяся еще трезвой крохотная доля моего благородства пытается сбить меня с пути истинного или, наоборот, наставить на него. Хм.
Смотрю на себя в отражение.
Напоил девочку. Нехорошо.
Отпустить ее сейчас в ночь. Еще хуже.
А сколько я от нее натерпелся?!
Все равно ведь даст. Ломается просто. Долго ломается. Слишком долго.
К тому же надо проверить, что с членом. А вдруг все плохо?
Ну, понимаю, что ищу дурацкие причины не отпустить девчонку.
С членом, как раз, все лучше чем надо. Чувствую, как кровью наливается.
Рукой провожу по израненной груди. Мне бы тоже не мешало смыть с себя этот чертов порошок.
Ухмыляюсь и иду к ванной. По пути расстегиваю брюки и тяну
