Ей было интересно и любопытно. Как только мы зашли в дом, она громко поздоровалась, напугав меня ещё сильнее. «Разве так ведут себя в гостях? Неужели я ничему не научила тебя?» ‒ думаю я, но не произношу вслух. Здесь не место, да и не время. Разворачиваюсь, но попадаю в объятия Паши.
‒ Куда делась та Варя, которую я влю… знал? Это всего лишь знакомство. Не бойся, ты им понравишься, ‒ чмокает меня в нос и разворачивает обратно навстречу «опасностям»…
Я тебе этого, дорогой мой с этого дня муж, никогда не прощу. И буду припоминать всегда…
‒ Сынок! Приехали, ‒ вытирая руки о передник, к нам приближается пожилая женщина.
Паша делает шаг ей навстречу и оказывается заключенным в теплые родные объятия. Затем представляет нас. Меня и Диану поочередно обнимают, что неожиданно на меня. В моей памяти запечатлелась сцена со сжатыми губами, холодным колючим взглядом и парой сухих слов вместо приветствия. И тут такой резкий контраст…
‒ Ой! Что же мы стоим тут на пороге, ‒ всплескивает руками Валентина Петровна, мама Паши, и приглашает пройти нам внутрь, забирая нашу с Дианой верхнюю одежду. В комнате, где светло и просторно, нас встречают.
‒ Это моя бабушка Мария Анатольевна, ‒ снова шепчет мне Паша. ‒ Остра на зубки, ‒ тут же предостерегает. ‒ Если понравишься ей, то она за тебя любого порвёт. Главное, не показывай ей свой страх перед ней. Она этого не любит.
Мне на мою голову не хватало только старушек с внутренним стержнем и с советскими замашками. Да она проглотит меня с костями и не… Но мне не дают возможности даже додумать, подталкивая вперед, навстречу с грозной женщиной семейства Григорьевых.
‒ Привет, бабуль, ‒ Паша наклоняется, обнимает и целует женщину в щечку.
‒ На кой черт мне твои приветы. Ты мне жену приведи и внуков, оболтус, ‒ на её слова я вздрагиваю и невольно прячусь за спину Паши. Ведь я должна чувствовать себя за ним как за каменной стеной. Не так ли? ‒ Вам бы развлекаться только.
‒ Так привёл вот, ‒ муж тянет меня за руку, и я предстою перед оценивающим взором бабушки. ‒ И внучку заодно. Всё тебе на радость, как сама заказывала.
Бабушка на моё приветствие молча кивает головой. Я на её разглядывание притягиваю дочь поближе к себе. Хочется шагнуть назад, но Пашина рука на моей талии твердит об обратном. Нет пути отступления.
‒ А я букет невесты поймала, ‒ подает голос Диана, на что Мария Анатольевна расплывается в улыбке и манит мою дочь к себе.
‒ Хороша девица, не то, что Зинка, ‒ на что мне остается лишь хмурить брови. Она-то тут каким боком? ‒ Вступайте в баньку, молодежь, смойте дорожную пыль. После и познакомимся поближе, за столом. А я пока с внучкой пообщаюсь.
Дальше она своё внимание полностью переключила на Диану, Паша же потащил меня на выход.
‒ Располагайся, это моя комната, а я вещи занесу, ‒ тут же исчезает, оставляя меня одну.
Мне же не до разглядывания комнаты. Выдыхаю и сажусь на краешек кровати. «И это всё?» ‒ хочется мне спросить, но не у кого. Скрещиваю пальцы и сжимаю, но они всё равно дрожат. По щеке скатывается слеза. Мне никак не верится, что никто не оценивает меня по образованию, по статусу, по разговору, по одежде, в конце концов.
‒ Ну ты чего? ‒ Паша опускается передо мной на корточки и вытирает слезы. ‒ Всё же хорошо. Мама рада, что я наконец-то обрел свою семью. Да и бабушка не покусала тебя, как видишь. И внучке обрадовалась. Даже немного обидно, предпочла вместо меня другую. А я ведь её любимчик. Видимо, был…
На его слова я улыбаюсь. От этого и слёзы, что меня приняли. С ребенком. Ни слова не сказали, не упрекнули. В наше время жениться на женщине с ребенком каждый может. Принять, тем более.
‒ Пойдем в баню. Бабушку надо слушаться, ‒ тянет меня за собой Паша, но я упираюсь ногами.
‒ В баню? С тобой? Наедине? ‒ хлопаю я глазами.
‒ А ты с кем еще хочешь-то, моя дорогая супруга?
Глава 28
Русские считают невозможным заключить дружбу,
не пригласив в баню и
не откушав затем за одним столом.
Яков Рейтенфельс
Варвара
‒ В баню? С тобой? Наедине? ‒ хлопаю я глазами.
‒ А ты с кем еще хочешь-то, моя дорогая супруга?
Вопрос Паши отрезвляет меня.
‒ Я никуда с тобой не пойду! ‒ освобождаюсь из Пашиных рук и пячусь назад. ‒ Ишь чего придумал, маленький поганец.
‒ Так это не я придумал, это старинный обряд. Правда, в старину раньше бани следовала первая брачная ночь, и только затем шли париться. И это не я придумал. Ты сама слышала слова бабушки.
Дальше Паша как бы теряет ко мне интерес. Он раскладывает наши вещи, и среди них я почему-то не замечаю одежду дочери. Затем он начинает расстегивать пуговицы на рубашке, один за другим. К моим щекам приливает кровь, мне начинает казаться, что в комнате увеличилась температура. Хочу отвести взгляд, но глаза сами по себе утыкаются на Пашу.
Он продолжает снимать с себя вещи, оставаясь в одних боксерах. До этого дня я не видела его, так скажем, голым. Затем вытаскивает полотенце и закидывает его через плечо, натягивает на себя шорты, после поворачивается ко мне со стопкой одежды в руках. Паша не чувствует стеснения передо мной, в отличие от меня.
‒ Это для тебя. Учти, бабушка сама принесет в баню квас и домашнего пива и оставит его в предбаннике. И лишь от тебя зависит, пройдешь ты её проверку или нет. Кстати, я не говорил про то, что мы будем мыться вместе. Так уж быть, я дам тебе возможность попариться первой, ‒ с этими словами он кладет вещи на кровать и идет к двери. ‒ Мне тебя ждать или дорогу до бани спросишь у бабушки?
Я не спешу с ответом. Зная бабушек, тем более упрямых, можно предположить, что ритуал с баней она устроила специально. Ещё один пункт проверки или же действительно старинный обряд?
‒ Жди. Сейчас предупрежу Олю, что мы уехали из города и будем только… ‒ смотрю на мужа, но так и хочется огрести его чем-то тяжелым.
‒ Уже завтра
