не должна утирать здоровому, дееспособному мужику сопли.
Мне нужны рабы для кофейной плантации. Точно! Мне нужны. Мигель же сказал, что я могу покупать всё, что захочу. Вряд ли он имел в виду рабов, но всё же.
— Фернандо, — примирительно произношу я. Надоело уже постоянно идти на уступки. Устала, если честно, а я только недавно в этом мире. Что будет дальше, страшно представить. — Мне Мигель разрешил покупать, что захочу. Вы знаете об этом?
Он кивает, ещё не догадываясь, куда я клоню.
— Можно будет съездить в ближайший город за покупками, — отвечает он, не горя энтузиазмом.
Мало того что я заставляю его таскаться за мной во время шоппинга, что не делает счастливым ни одного мужчину. Так, я ещё и отвлекаю, в очередной раз его от расследования.
— А когда мы сможем поехать? — Пристаю я к бедному мужику с расспросами.
— Дона Тори, — стонет он от невыносимых душевных страданий, — помилуйте, договорились же вроде, что вы затаитесь до тех пор, пока не найдём того, кто покушался на вас.
Как же он меня бесит сейчас. А ещё больше раздражает, что я где-то в глубине души, где-то очень глубоко, понимаю, что есть доля здравого смысла в его словах.
— Судя по вашей логике, — сдерживая себя, стараюсь спокойно произнести я. — Я должна запереться в своей комнате и никуда носа не высовывать.
Только сейчас заметила, что я скачу в определениях. Называю Фернандо, то на «вы», то на «ты». Я, конечно, понимаю, что в переводе на португальский этого неслышно. Это мой русский перевод в голове, но мне, оказывается, так легче воспринимать свалившуюся на меня реальность.
Я ещё не дошла до того, чтобы думать на португальском. Я только говорю и каждый раз перевожу себе на русский.
— Фернандо, поправьте меня, если я ошибаюсь, — ледяным тоном произношу я. — Вы лишаете меня возможности заниматься хозяйством, делать покупки, прогуливаться.
Управляющий обтирает лицо платком. Вид у него усталый. Как же я ему надоела, хуже горькой редьки. Но деваться-то некуда, он приставлен ко мне в качестве персональной няньки. И для него гнев Мигеля намного хуже моего вечного нытья.
— Не совсем правильно, — устало произносит Фернандо. — Я обязан сохранить вас живой и здоровой до приезда Мигеля. А вы усложняете мне эту задачу. Даже сейчас, когда я всё объяснил вас, прости господи, опять куда-то несёт.
— Не куда-то, — объясняю я, — мы поедем покупать рабов лично для меня, раз уж так получается, что на плантации нет свободных.
У Фернандо в прямом смысле упала челюсть.
— Большей глупости я не слышал, — ошеломлённо говорит он. — Ваш муж торгует рабами, а вам приспичило их покупать?
Глава 27
Что сказать на эту вопиющую дерзость управляющего? Да, мне приспичило покупать рабов только потому, что это последний осенний месяц. И мне надо успеть пересадить деревья на одну из плантаций.
Времена года в Бразилии отличаются от европейских. К примеру, календарная осень наступает двадцать второго марта и длится по двадцать первое июня, за ней идёт зима с двадцать второго июня по двадцать первое сентября, затем весна с двадцать второго сентября по двадцать первое декабря и наконец лето с двадцать второго декабря по двадцать первое марта.
С мая по август в стране идут дожди. В той местности, где расположена наша плантация, осадков выпадает меньше, и этим нужно пользоваться. Если удастся осуществить свои намерения, то мне очень повезёт. Работы много, времени почти не остаётся.
Так, мне надо успеть найти не только молодые деревца кофе, а ещё и подходящее место для плантации. Я же всё это объясняла Фернандо.
— Я же тебе объясняла, что время дорого, — я стараюсь скрыть раздражение. — В сельскохозяйственных работах день год кормит.
— Вот именно поэтому я и не могу отдать вам рабов, — снова завёл свою шарманку управляющий.
Сахарный тростник убирают у нас на плантациях с апреля по ноябрь. Я со своими новшествами попадаю в самый разгар уборки и отчасти понимаю Фернандо.
Сахарный тростник — стабильный источник дохода. Кофе для него «тёмная лошадка», но и я не намерена отступать от своих планов.
— Послушай Фернандо, — терпеливо объясню я, когда мы въезжаем во двор усадьбы. — Кофе новое направление в работе плантаций. Нельзя зацикливаться на чём-то одном.
Управляющий закрывает лицо руками и его лошадь, увидев знакомый двор, останавливается, как вкопанная.
— Пройдём в кабинет и поговорим там. Мне нужна твоя помощь и содействие, — не стесняясь грубо льщу управляющему в лицо. — Без тебя я не справлюсь.
Надеюсь, что слово кабинет не вызвало у него ненужных вопросов. Кабинетом называли, как предмет мебели с ящиками или отделениями для хранения, так и помещения для занятий. В Германии таким словом называли ещё и Государственный совет.
Первые кабинеты, получившие официальный статус таких помещений, возникли в эпоху Возрождения в домах состоятельной итальянской знати и носили название «студиолло», что в буквальном переводе означает комната для занятий.
В России «кабинет», как уединённое и тихое помещение для творческой деятельности, работы с бумагами, обставленное специальной мебелью появилось только в тысячу семьсот пятом году.
— Хорошо, пойдёмте в кабинет, — соглашается на разговор Фернандо, не показывая, что слово ему не знакомо. Я с облегчением перевожу дух. — Я так понимаю, что пока я не соглашусь, вы не отступитесь.
Я киваю, а он демонстративно закатывает глаза.
— Фернандо, нельзя сосредотачиваться только на одной деятельности, — по пути в кабинет, куда я иду вслед за управляющим, разглагольствую я. — Мы выращиваем только сахарный тростник и на двух заводах перерабатываем его в сахар. Это перспективно, я не спорю.
— Вы хотите добавить, что существует «но», — распахивая передо мной дверь комнаты, произносит управляющий.
— Да, и я сейчас тебе расскажу о своих планах, — говорю я, оглядывая большое светлое помещение с одним окном и тёмными бархатными тёмно-зелёными шторами.
Недалеко от окна находится письменный стол с двумя тумбами. В нижней части стола, прямо под прямоугольной столешницей ниша с ящиками для хранения бумаг, которые располагаются по сторонам. Вместо стула, небольшое удобное кресло.
Большой книжный шкаф со стеклянными дверцами в верхней части и слепыми створками в нижней. Меня удивило, что такой шкаф и стол находятся здесь. По идее они появились только в начале восемнадцатого века. И снова прав Егорушкин, жизнь отличается от учебников истории.
Я занимаю место за столом, а управляющему показываю на одно из кресел напротив.
— Это «но», Фернандо заключается в том, что рано или поздно наступает пресыщение, то есть продукта создают больше, чем его потребляют, — разъясняю ему я. — И тогда
