на несколько миллиметров и снова касаюсь мужских губ. Усиливаем поцелуй, переплетаем языки. Каждая клетка моего тела взрывается, словно фейерверк. Это чистое ни с чем несравнимое удовольствие.
Разве поцелуй может доставлять столько удовольствия?
Обе руки Виктора пробираются под сарафан, идут вверх. Я вжимаюсь бедрами ему между ног, чувствую сквозь брюки вставший твердый член. Это заводит меня еще больше. Бесстыже трусь о него промежностью. Витя сжимает мои ягодицы, вдавливает в свой член.
Одежда мешает. На ощупь принимаюсь расстегивает пуговицы на рубашке, Витя перемещает ладони с ягодиц на мою грудь. Трогает ее через ткань, отчего соски твердеют еще сильнее, а потом спускает лямки сарафана. Под ним нет лифчика.
Прерываем поцелуй, чтобы сумасшедшими от желания глазами полюбоваться друг другом. Я вожу кончиками пальцев по крепкому торсу и прессу. Витя гладит мою грудь, трет соски.
«Что я творю?», проносится в голове мысль, но я отгоняю ее подальше.
«Я впервые в жизни творю то, что мне хочется, и с тем, с кем мне хочется».
— Какая ты красивая, — произносит севшим голосом, гуляя руками по моему телу.
Сарафан упал, я обнажена до пояса. Ни на йоту не стесняюсь, не сжимаюсь, не краснею. Наоборот, распаляюсь еще сильнее под восхищенным взором Виктора. Кожа горит. Я горю. Мне нравится, как этот парень на меня смотрит, как любуется. Хочу нравиться ему, хочу возбуждать его, хочу, чтобы его член стоял на меня.
Никогда еще в моей голове не было таких грязных пошлых мыслей. Никогда еще я не сидела верхом на мужчине голая по пояс и не терлась о его член.
Витя подается вперед, целует сосок, проводит по нему языком. Стону. Ощущения — запредельные. Я будто парю над небом. Хочу, чтобы Виктор ласкал меня, целовал, доводил до исступления. Он играет с моей грудью, я ускоряю движения бедрами. Витя чувствует через брюки, какая я мокрая?
— Вить, — тихо зову.
Он поднимает на меня лицо. Глажу его ладонями, целую в губы и шепчу:
— Я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной.
Глава 18. Лучшее в жизни
Кажется, Витя не очень понимает, о чем я говорю. Смотрит на меня и молчит. Слегка прищуривается.
— В смысле первым? — наконец-то подает голос.
— В прямом. Я девственница.
Лицо Виктора вытягивается в таком изумлении, как будто я сказала что-то страшное и ужасное. Например, призналась, что пью кровь младенцев, не меньше.
— То есть, как ты девственница?
Магия и волшебство, что окутывали нас с того момента, как мы сели на заднее сиденье автомобиля, вмиг улетучиваются. Я чувствую себя глупо и нелепо, сидя полуголой верхом на парне и признаваясь в своей невинности.
— Вот так. Я девственница. Почему ты так удивляешься? Никогда не встречал девственниц?
Мой тон немного резковат. Хочу слезть с Вити и вернуть на место сарафан. Предпринимаю попытку это сделать, но Виктор останавливает меня, крепко схватив за талию.
— У тебя же есть жених, ты же помолвлена, — не спрашивает, а утверждает.
— У нас с ним не было секса. Он живет в Англии, учится там. В Россию приезжает только на каникулы. У нас отношения на расстоянии. Мы редко видимся. До секса так и не дошло, хотя несколько попыток у нас было. Я понимаю, что это странно выглядит и звучит, но как есть.
Назвать «попытками» те несколько раз, когда Марат жадно меня целовал, трогал попу и терся об меня своим стояком, конечно, преувеличение. Мы даже не дошли до того, чтобы снять одежду. Сейчас с Витей я зашла гораздо дальше, чем за все годы с Маратом. А самое главное — ни разу с Маратом не было тех ощущений, которые я испытала сейчас с Виктором.
— Почему ты хочешь, чтобы твоим первым стал я?
Интересный вопрос. Осмеливаюсь поднять на Витю глаза.
— Не знаю, — честно признаюсь. — Наверное, потому что я очень возбуждена. И это не первый раз. Я… — запинаюсь, стесняясь говорить дальше. Но сегодня же ночь смелых поступков? Тогда надо быть смелой до конца. — Я все время чувствую сексуальное возбуждение рядом с тобой, — договариваю фразу и смущенно закусываю губу.
Еще буквально пять минут назад мы так горели друг другом, что разговоры — последнее, что нам было нужно. А теперь звучат какие-то вопросы, откровенные признания.
— И что скажет твой жених, если в брачную ночь ты окажешься не девственницей?
Ну вот зачем он тащит к нам сюда Марата? Ему хочется поговорить о моем женихе?
— Я не обещала ему быть в загсе девственницей, — снова произношу резко. — Ладно.
На этот раз мне удается слезть со Смолова быстрее, чем он успевает меня остановить. Быстро натягиваю лямки сарафана обратно.
— Дурочка, — шепчет и резким движением возвращает меня к себе на колени.
Только теперь я не верхом, а просто сижу у него на ногах.
— Извини, Вить, мой порыв был неуместен…
Затыкает мне рот поцелуем. Вздрагиваю, напрягаюсь, а потом под напором его губ медленно расслабляюсь. Витя вновь просовывает руку мне под сарафан и ведет ее вверх до тонкой ниточки трусиков. Его член, кажется, так и не упал.
— Послушай меня, — тихо говорит, прижимаясь лбом к моему виску. — В твоей ситуации с женихом и строгим папой ты должна очень хорошо подумать о том, с кем ты хочешь, чтобы был твой первый секс. Ты не должна принимать это решение из-за эмоций или обиды. А что касается нас с тобой в данный момент, то есть и другие способы доставить друг другу удовольствие.
— Какие? — растерянно спрашиваю. Должно быть, глупый вопрос, но он вырывается быстрее, чем я успеваю подумать.
— Доверься мне. Сядь, как в прошлый раз.
Перекидываю одну ногу и опять оказываюсь верхом на Вите. Он привлекает меня к себе и целует. Делает это настойчиво, глубоко, но без животной страсти. Дает мне время отвлечься от разговора и снова настроиться на близость. Когда Витя целует мою шею, ноющая пульсация между ног возвращается. Хочется потереться о твердый член, что я и делаю.
Виктор больше не спускает лямки сарафана, а полностью снимает его с меня. Я остаюсь в одних тонких кружевных трусиках, предназначенных этой ночью для Марата. Стринги мокрые — хоть отжимай.
— Красавица, — едва слышно выдыхает, восхищенно меня оглядывая и проводя ладонью по телу. — Я хочу тебя.
—
