К тому моменту, как я вышел из офиса, уже стемнело. Возвращаться в номер не хотелось, и я, припарковавшись у отеля, решил оставить в арендованной машине все лишнее и просто прогуляться по пляжу, что был буквально через дорогу. Скинув пиджак и галстук, закатал рукава рубашки и направился к морю.
Ни туристов, ни местных, на пляже в столь поздний час уже не было. Только прогуливались лениво по остывшему песку чайки в поисках какой-нибудь добычи. Сняв ботинки, я вошел в воду по щиколотки и прикрыл глаза от блаженства. Пожалуй, это было ровно то, в чем я сейчас нуждался.
Стянув с себя одежду вместе с нижним бельем, я погрузился в море полностью. Чуть прохладная вода бодрила, снимая дневную усталость. Жаль только, что разогнать назойливые мысли о Пчелкиной ей было не под силу.
Сам не заметив как, я проплыл вдоль берега, должно быть, добрый километр. Отель остался далеко позади, как и моя одежда. Начав подмерзать, я резко развернулся и поплыл обратно куда бодрее. И стал совсем уж бодрым, когда, выйдя на берег, обнаружил, что мои вещи пропали.
Может, я оставил их совсем не здесь? Но нет же, вот прямо напротив меня светилась вывеска отеля «Флорида», где мы с «женой» остановились. И разделся я, не отходя далеко от этого места.
Вот же бл*дь! Неужели кому-то понадобились мои шмотки?!
Прикрыв стратегически важное место руками, я пробежал по пляжу сначала в одну сторону, потом в другую. Ничего! Может, это чья-то шутка?
Оглядевшись по сторонам, я убедился, что на пляже на многие метры вперед никого нет. И все же кто-то спер мои вещи!
Впрочем, бегать и дальше вдоль берега с голой жопой явно не было никакого толку. Благо, что отель недалеко, оставалось лишь быстро до него добежать и при этом не наткнуться на полицию.
Так я и сделал. Но когда благополучно пересек дорогу, с ужасом понял, что ключи от машины остались в кармане брюк. Вот дерьмо! Так и придется теперь бежать до номера голышом!
Но деваться некуда - я вбежал в лобби отеля в чем мать родила. Особенный успех мое появление имело у администратора на стойке регистрации. Широко раскрыв глаза, итальянец сказал:
- Синьор, вы же голый!
А то я, бл*дь, не вижу!
- Я в курсе, - буркнул я в ответ и быстро юркнул к лифтам. А то мало ли какие еще комментарии отвесит этот капитан очевидность!
Войдя в лифт, я поднялся на свой этаж и, добежав до двери номера, замолотил в него кулаками. Дверь распахнулась, когда я уже почти потерял терпение.
- Давид?! - Маша смотрела на меня так, будто увидела перед собой как минимум лохнесское чудовище.
- Как я рад, что ты помнишь мое имя, - съязвил я, протискиваясь в номер.
- И откуда ты явился в таком виде? - донеслось мне в спину сухим тоном.
Обернувшись, я обнаружил, что Пчелкина смотрит на меня со всем возможным неодобрением. Еще и руки на груди сложила, выказывая мне этим жестом все свое недовольство. Ну чем не типичная жена?! Только сковородки в руках не хватало!
- А какая тебе разница? - поинтересовался я в ответ, не сдержав ухмылки. - Ты же не настоящая жена.
Окатив меня холодным взглядом, Маша собралась было гордо удалиться в гостиную, но я преградил ей путь.
- Ревнуешь? - спросил вкрадчиво и получил в ответ подозрительно горячую реакцию:
- Нет!
- Ревнуешь, - кивнул я удовлетворенно и широко улыбнулся.
Это, видимо, добило Пчелкину окончательно.
- Не ревную! Можешь катить свои яйца туда, откуда пришел!
Интерес к моим яйцам я расценил для себя крайне положительно. Сделав шаг к Маше, заставил ее отступить и вжаться в стену. И тогда, склонившись к ней ближе, пробормотал:
- К тебе хочу… катить.
После чего, заведенный ее близостью, впился в сочные губы, с которых был готов сорваться протест, жадным поцелуем.
Глава XXVI. Маша
Ну почему я не была благосклонна к Алексею? Почему?! Этот святой во всех отношениях человек сделал то, чего не сделал бы никогда Давид Штерн, если бы мой дядя не явился на свадьбу с признаниями. А хотя я знала ответ на этот вопрос. Лелик не вызывал в моей душе и сотой части того, что вызывал Давид. Который был, между прочим, для меня как шоколад для диабетика.
- Подожди катить! - выдохнула я, отстранив от себя Штерна. Он смотрел на меня с недоумением. Только грудная клетка бурно вздымалась в такт моему дыханию.
- Что не так? - поинтересовался он с таким видом, как будто последнее, чего ожидал - что я его прерву.
- Я не знаю, можно ли… можно ли мне позволить кому-то катить к себе яйца!
Божечки! О чем я вообще? Ну почему не сказать ему откровенно, что при такой паталогии, как у меня, нужно подходить к сексу как можно более осторожно? Если конечно, Штерн своими действиями намекал именно на секс.
- Это хорошо, Пчелкина, - кивнул он. - Теперь я буду спокоен.
Я не успела спросить, что именно он имеет в виду, когда Давид довел меня до постели и уложил поверх нее. Распахнул мой халат и я вскрикнула.
- Тише, тише, чего я тут не видел? - задал он риторический вопрос. Захотелось возмутиться. Сказать ему, чтобы перестал делать вот это вот все. Но все слова исчезли, когда Штерн развел мои бедра, опустился на пол и коснулся губами между моих ног.
- Божееее, - простонала я, силясь свести ноги вместе. Всегда любила, когда со мной такое творили, но далеко не все мужчины были готовы подарить удовольствие таким способом.
Штерн же вовсю орудовал языком, и стесняться я очень быстро перестала. Только раздвинула ноги шире, позволяя «мужу» вытворять со мной то, что он вытворял. В этот момент я совсем не думала о том, что именно за этим стоит. Да и как тут думать, когда язык Давида делал такое?! Он рисовал на моем клиторе восьмерки, опускался вниз, входил внутрь и щекотал чувствительное место в глубине. И делал еще миллион самых приятных вещей на свете.
- Да! Даааа! Даааааааааа! - застонала я так громко, что содрогнулись стены. Соседний номер, видимо, содрогнулся тоже, потому что там даже голоса затихли.
- Только не останавливайся! Только не… не… неееееее…
С таким протяжным криком я кончила. Очень быстро, надо сказать, хватило каких-то пару минут. Но у меня давно не было мужчины, а та ночь со Штерном и Алексеем не считалась, ведь я почти ничего о ней не помнила.
Так и лежа перед Давидом в самой постыдной позе, я закрыла глаза, выравнивая дыхание. Как бы сознание не потерять от того, что до сих пор бушевало внутри!
- Я в душ, - объявил мне Штерн, поднимаясь с пола.
Чтооооо? И это все? Ах, да, мне же пока нельзя ничего большего. Я кивнула, с трудом сводя бедра, и Давид ушел. А я лежала, отдыхая, и сил ни на что не было.
