Сун Нянь поручил мне это сделать. Выполнить это предстояло традиционным китайским способом, требовавшим при использовании высокой степени мастерства. Мне необходимо было открыть кран обычного садового шланга так, чтобы добиться нужного напора воды, а затем точно расположить пальцы над выпускным отверстием, чтобы создать идеальное распыление.
Когда я заканчивал работу, Сунь Нянь осматривал растения и каменную террасу под ними. По их виду он мог определить, сколько воды я использовал и смог ли добиться необходимой плотности и продолжительности опрыскивания. Никаких устных инструкций не было. Я должен был наблюдать за ним и внимательно следить за тем, что он делает. Он не хвалил меня, а только указывал на ошибки. Я узнал, что от слишком большого количества воды вымывается почва, а недостаток воды не позволяет дереву впитать необходимое количество влаги.
Иногда мы пересаживали растения. Это была деликатная операция, требовавшая большой осторожности, чтобы не повредить корни. Я стоял рядом с Сунь Нянем, подавая ему его инструменты, которые были похожи на обычные садовые, только намного меньше. Он использовал специальные тросики, чтобы согнуть ветви своих деревьев, придавая каждому из них форму чего-то, растущего в его сознании. В эти моменты он был очень спокоен и полностью поглощён. Его движения были изящными и утончёнными. Нашей работой руководило чувство покоя и мягкой сосредоточенности. Бонсаи были живыми скульптурами, созданными его руками.
Территория за пределами монастыря, где Сунь Нянь выращивал свои бонсаи, была очень аккуратной и опрятной. На земле не было ни соринки. Никакой неряшливости. Бонсай был для него практикой осознанности. Он лелеял бонсай так же, как он культивировал Дхарму.
Тросики зелёного цвета, которые мы использовали для формирования кроны бонсая, должны были быть закреплены с особой осторожностью, чтобы не поранить или не поцарапать хрупкую кору. К продолжительности прикрепления тросиков тоже были особые требования. Если оставить их слишком надолго, то вокруг тросиков нарастёт кора и их невозможно будет удалить, не повредив дерево. Если же убрать их слишком рано, то ветка не согнётся так, как это задумал Сун Нянь.
Так ещё молодым монахом я ощутил мастерство бонсай. Эти растения были такими утончёнными. Так детально проработаны. Сун Нянь выращивал их так, что я чувствовал их древность. Узловатые корни пробивали землю, указывая на глубину и ширину основания дерева. Вы могли ощутить прочность бонсая, его основательность. Они напоминали древних гигантов, уменьшенных в размерах.
Пока мы ходили между миниатюрных деревьев, Сун Нянь иногда рассказывал о горном хребте Хуаншань, расположенном в южной провинции Аньхой. Хуаншань был любимым пейзажем в традиционной китайской живописи: высокие скалы, глубокие ущелья и окутанные облаками откосы. На картинах иногда присутствовали маленькие хижины или фигурки людей. Человеческое присутствие, как правило, было крайне незначительным, полностью затмеваемым величием природы. Традиционно картины были ориентированы по вертикали. Горы поднимались в облака, пронзая тянь – небеса, мир божеств.
В моём впечатлительном уме слова Сун Няня порождали картины другого измерения, где бессмертные существа, подобно феям, порхали в облаках. Он рассказывал о том, как прекрасен этот пейзаж и как бонсай напоминает ему эти леса. Он медленно, почти величественно, шёл по земле, которую я предварительно выметал дочиста, между полками, на которых были расставлены деревья, вдыхая аромат каждого из них. Он бродил по своим древним рощам, общаясь с бессмертными.
Сун Нянь не раз говорил мне: «Растения гораздо лучше людей. Если ты будешь заботиться о растении, то оно будет расти и процветать. Его листья будут блестеть. Люди совсем не такие. Позаботься о них – и что ты увидишь в ответ? Ничего». А потом он переводил на меня глаза – длинные щетинки его ресниц загибались вниз – и фиксировал на мне свой ястребиный взгляд. «Ты хуже, чем бонсай», – говорил он. Я был совершенно сбит с толку. Да что же, в самом деле, он имел в виду?!
Иногда он заставлял меня обрывать все листья с водяного жасминового бонсая. Он называл это «бритьём головы» деревьям. Я всегда чувствовал, что это было фактически насилием – деревья выглядели обнажёнными, хрупкими, находящимися при смерти. И всё же через некоторое время после того, как мы срывали листья, крошечные деревца расцветали и покрывались множеством нежных белых цветов. Эти похожие на звёзды цветы испускали сладко-пряный аромат жасмина, и воздух вокруг благоухал. Сун Нянь был доволен. Я знал, что он учит меня. Это обнажение, безжалостное срывание листьев, заставляло бонсай расцветать. Когда мы потрясены и полностью разбиты, это может стимулировать новый рост. Благоухающее и прекрасное цветение.
23
«Как раз» – это именно «как раз»
Когда мы по-настоящему расслабляемся, то готовимся или тренируемся резонировать с состоянием, которое мы называем «как раз». А что такое «как раз»? «Как раз» – это просто «как раз». Именно «как раз». Не слишком много. Не слишком мало.
Строфы китайских буддийских сутр обычно начинаются со слов жу ши, или «так». Жу имеет много значений. Он может означать «если» или «или». Но также это иероглиф инь, обозначающий женщину, женское начало, женские способы чувствовать и творить. Второй иероглиф, ши, означает «есть», или «настоящий». Он состоит из двух частей: сверху символ солнца, а снизу – символ идущего человека. Когда вы идёте под солнцем, то всё ясно.
За жу ши следует во вэнь. Это вступление повторяется в сутрах вновь и вновь. Жу ши во вэнь. Во – это «я». Вэнь образуется иероглифом уха в дверном проёме.
Мы можем перевести эту фразу как «так я слышал», или как «так, как есть». Другими словами, это то, что было услышано от самого Будды. Отношения между читающим или декламирующим человеком и автором – это отношения согласия и повторения.
В жу ши во вэнь нет личного отношения. Неверно переводить это как «я слушал», потому что «слушание» подразумевает нечто большее, чем просто слышать. Это подразумевает некое суждение об услышанном или личное понимание. Вовлекается наше эго, то самое чувство «я».
Состояние «как раз». Так, как есть. Так я слышал. Эти выражения указывают на принятие того, что есть. Так было всегда. Всё всегда было так, как есть. Это – как раз. Ни больше, ни меньше. Почему мы не понимали этого раньше?
Наша истинная природа никогда не бывает правильной или неправильной. Речь идёт о том, чтобы быть в мире с тем, что есть. Это означает любить всё это. Когда мы хотим, чтобы всё было лучше, чем есть на самом деле, мы не присутствуем в настоящем моменте. Как говорит Аджан Брахм, мы просим у жизни что-то такое, чего она
