никого не было.
— Ты Огненный Кузнец? — хрипло спросил он.
— Неее! Вот еще! Разве я похож на одержимого трудоголика? Или старика?
— Я не знаю, на кого ты похож. Тебя не видно.
— Так посмотри…
Прямо перед Марком вдруг возникло жуткое, смуглое лицо, перемазанное белой краской, выделявшейся в темноте.
— … Получше!
От неожиданности Марк отшатнулся. Ноги споткнулись об камни, и молодой воин полетел назад спиной. Только он не успел упасть на твердую землю. Вместо этого просто завис в полной темноте.
Фонарь потух, страшное лицо исчезло, а пламя внизу затихло. Марк словно застыл в невесомости. Похожее чувство было, когда Ламия поцеловала его и перенесла в этот чокнутый мир.
Может это опять происходит? Он возвращается домой?!
Марк зашевелился всем телом, словно стараясь ускорить свой перенос в родные стены. Лизонька, он спешит! Старший братишка скоро тебя обнимет.
— Напрасно барахтаешься, друг. Отсюда просто так не вырваться.
— Да кто ты, блин, такой? Могильщик?
Страшное лицо снова появилось перед ним. И, кажется, это лицо еще и жутко разозлилось. Черные, узкие глаза смотрели злобно, а лоб весь сморщился.
Зато теперь Марк его разглядел и понял, почему лицо сперва пугало. Краска была намазана так, что напоминала череп, нарисованный прямо на коже. Так что незнакомец казался полуразложившимся мертвецом или каким-то злобным духом.
— Я буракумин! — обиженно заявило лицо-черепушка, — Ненавижу, когда меня называют могильщиком. Я повелитель духов, я обитаю между жизнью и смертью. Ни одному смертному такое и не снилось.
— Да-да, я совершенно не против. Будь ты хоть сам Аид.
— Это еще кто такой?
— Не важно. Я только хотел найти Огненного Кузнеца.
— Много вас таких! Решил, раз можешь кулаками махать, значит ты достоин такого оружия? И вообще — с чего ты взял, что Огненный Кузнец и вправду существует?
— Если ты существуешь, значит и он тоже.
— Ах ты еще и умник!
Буракумин пронзительно свистнул. Из темноты начали появляться десятки белых призраков. И все они устремились прямо к Марку.
Глава 17
Марк выхватил хлыст. Ну как выхватил… Как в “слоу мо”. Он ведь парил в невесомости, так что все движения давались медленно и тяжело, как будто под водой.
А вот духи двигались проворно. Видать привыкли за столько лет. Пока конец хлыста долетал до них, они уже успевали облепить Марка со всех сторон.
Парень отбивался как мог, но этих белых засранцев слишком много. И все его удары проходили сквозь призраков. Все равно что бороться с воздухом.
Облепили словно комары летним вечером в деревне. И черт его знает, что они будут делать дальше? Душу высосут, как дементоры? Облом, парни, в этой душеньке нет ни грамма счастья. Придется вам поголодать.
Буракумин все это время ржал как помешанный, витая где-то рядом. Он продолжал науськивать призраков и довольно потирал руки.
— Вот и еще одна душа в моей коллекции, — заявил он, — Сейчас мои духи тебя выпотрошат. Тело отдам на съедение зверям, а твоя душа останется у меня в рабстве.
“Опять?! Да вы офигели!”
— Никто не смеет шастать по моим владениям. Кончайте с ним, дети мои!
Дохлые лица призраков исказились таким страшным оскалом, что Марк похолодел. Он до последнего продолжал извиваться всем телом, но призраки наваливались на него ледяным, мерзким облаком. Хлыст — и тот отобрали. Как они вообще это сделали? Они же бестелесные!
Вдруг вспыхнул яркий свет, едва не ослепивший Марка. И призраки с испуганными воплями разлетелись во все стороны.
Когда свет потух, буракумин и Марк увидели демоншу Ламию.
— Очень кстати, — заметил Марк.
— Всегда рада, душка! — подмигнула девушка.
— Ты еще что здесь делаешь? — взорвался буракумин, — Это моя душа! Проваливай отсюда!
— Да щас прям! Ты что, не видел табличку “забронировано”?
— На моей душе такая табличка? — чуть не поперхнулся Марк.
Ламия бросила на него такой взгляд, словно маленький ребенок ляпнул какую-то очаровательную глупость.
— Не вмешивайся, дорогой. Мамочка все уладит.
С этими словами она снова повернулась к буракумину, и ее лицо сделалось жестким.
— Плевал я на твои отметки! Я не читаю души. Я их только пожираю!
— Нажирайся где-нибудь в другом месте. Эта душа принадлежит только мне! Я охотилась за Марком не один год.
— Так почему не забрала его сразу?
— Ты же знаешь, я не могу без сделки.
— Опять бюрократия! Тьфу!
— Я на службе. В отличие от таких грязных могильщиков, как ты.
— Я буракумин! — завопил дух, брызжа слюной.
— Да хоть сам черт. Я забираю Марка, и мы уходим.
— Так я тебе и отдал. Он шастал по кладбищу, значит — он мой.
Красные глаза Ламии стали по-настоящему страшными. Хоть девушка и была в коротком, пышном платьице, сейчас она могла напугать кого угодно.
— Ты хочешь сразиться с демоном преисподней? — ледяным тоном спросила она.
Марк бросил на могильщика взгляд, говоривший: “знаешь, я бы не стал связываться с этой дамочкой”.
Но буракумин уже слишком разошелся.
— Считаешь себя круче всех? Мелкая, глупая сучка!
Грязные дреды, венчавшие голову буракумина, вдруг начали быстро расти и извиваться, словно змеи. Все эти длинные, мерзкие отростки ринулись на демоншу.
Ламия спокойно оставалась на месте. И только в последнюю секунду выставила перед собой ладонь. Ударила знакомая яркая вспышка. Марк отвернулся, и его отбросило чуть назад ударной волной.
Когда он снова обернулся, то обнаружил, что все дреды были сожжены до самого черепа. Могильщик остался совершенно лысым. И Марк только сейчас заметил, какой он тощий и несуразный.
— Тебе все еще мало? — усмехнулась девушка.
В ответ буракумин зарычал от злобы. Могильщик хлопнул в ладоши, и вокруг него начали собираться сотни призраков. Все они стекались в одно серое облако. Буракумин запустил руки в это облако. Руки ярко засветились, и могильщик направил этот свет в сторону Ламии.
На секунду Ламия исчезла за стеной света. Неужели сгорела?..
Но тут из центра света ударил ярко-красный луч. Она там что, вооружилась винтовкой с лазерным прицелом?
Луч ударил по серому облаку, и все души с жалобным уханьем исчезли.
Следом за лучом появилась и сама Ламия. Ее лицо было перекошено от ярости. А по центру красных глаз полыхало пламя. Вместо зрачков. Белые волосы разметались, а длинные красные ногти, казалось, готовы были вцепиться в глотку могильщика.
— Не будь ты бессмертным, я бы разорвала тебя в клочья!
Какая она милашка… Марк судорожно сглотнул.
Огонь вдруг вырвался из ее глаз и понесся на буракумина. Видимо, тот все-таки мог испытывать боль, потому что завизжал, как поросенок на бойне. Да, ему пойдет такой загар прожарки well
