кучку.
Вот оно. Если они заметят нас, я узнаю буквально через мгновение. Тактика боя проносится у меня в голове, пока я разыгрываю возможные сценарии. Я должен защитить её. Что бы со мной ни случилось, она не может попасть к ним. Я не позволю причинить никакого вреда Амаре. Я рассматриваю и отбрасываю дюжину вариантов, пока, наконец, не остается только один, который поможет мне достичь цели.
— Если они нападут, прячься, — шепчу я.
— Ни за что, — шепчет она в ответ.
Вспыхивает гнев. Даже сейчас, в непосредственной опасности, она не хочет и слышать! Я хочу каким-то образом заставить её подчиниться. Мои эмоции настолько сильны, что я дрожу, из-за чего песок вокруг нас начинает двигаться. Я тяжело сглатываю, пытаясь восстановить контроль.
— Амара, — шиплю я. — Пожалуйста, другого пути нет.
Мы смотрим друг на друга, и, забыв на мгновение об опасности, я теряюсь в красоте её глаз. Они напоминают мне о том, когда я был молод и смотрел в бескрайнее черное пространство мерцающих звезд, мечтая о путешествиях. Я терялся часами, часто засыпая под открытым небом.
Она хмурится, но кивает. Я вздохнул с облегчением и снова обратил внимание на пиратов. Они снова движутся, прочь от нас в направлении, в котором мы сами двигались. Я жду, пока они не исчезнут из виду, прежде чем встать и предложить руку Амаре. Она долго смотрит на него, прежде чем взять её и подняться на ноги.
— Они ушли? — спрашивает она, все ещё говоря шепотом.
— На данный момент, — отвечаю я, глядя в том направлении, в котором я видел, куда они уходили.
— Хорошо, — говорит она и бьёт меня по лицу. Я повернулся к ней, она смотрит на меня, приставив палец к моему лицу.
— Никогда больше так не делай!
— Ты шутишь? — шиплю я.
— Нет, я не шучу. Ты и твои… — она двигает обеими руками, пока её глаза скользят по моему телу, пока она не смотрит на палатку моих штанов, где моя эрекция всё ещё пульсирует. — Мышцы и… — она замолкает, продолжая смотреть.
Я качаю головой в смущении, но затем я раздвигаю границы с ней. Я хочу её, и я уверен, что она хочет меня так же сильно, если бы только она признала это.
— А что я? — спрашиваю я, двигая бедрами так, чтобы моя эрекция указывала прямо на её бедра. Я двигаю руками так, что мои бицепсы напрягаются, а мышцы груди пульсируют. Мой хвост двигается из стороны в сторону, когда мой член пульсирует.
— Не используй их… против меня, — говорит она мягким голосом и не отрывает глаз от моего члена.
— Против тебя? — спрашиваю я, не понимая, почему она использует эти слова. Всё, что я делаю, я делаю для неё, а не против неё.
— Да… — она замолкает.
— Может быть, ты бы предпочла посмотреть, что работорговцы сделают с красивой женщиной?
Её глаза устремляются навстречу моим.
— С красивой…? — её мягкий розовый язычок облизывает губы, и она делает полшага ближе.
— Ты слышала меня.
Она касается моей груди, и жар вспыхивает, выжигая её прикосновение в моей памяти. Мой член пульсирует. Наши взгляды встречаются, когда я наклоняюсь навстречу её прикосновению.
— Как тебе угодно, мальчик-дракон, — бормочет она.
— Я похож на мальчика? — спрашиваю я хриплым голосом.
Она снова облизывает губы и качает головой. Она тяжело сглатывает, затем что-то меняется, и она отступает назад. Теплое пятно на моей груди остывает, исчезая, когда её прикосновение становится лишь воспоминанием. Холодный озноб пробегает по моему позвоночнику, и мой член смягчается.
— Только не делай этого больше, — говорит она, поворачиваясь ко мне спиной.
Момент проходит. Правильно ли я поступил? Я должен был нажать сильнее? Или я нажал слишком сильно? Блин, столько вопросов. Почему всё, что связано с ней, так сложно?
— Ладно, — шиплю я, гнев становится скалой, за которую я могу уцепиться в своем замешательстве. — Нам пора идти, раз уж ты так торопишься. У нас ещё как минимум день пути.
— Отлично, это именно то, что я хотела услышать, — говорит она, закидывая рюкзак на плечи.
Мы идём молча, лунный свет освещает наш путь. Амара борется с песком, и я уверен, что она действует за счёт своего упрямства и силы воли. Она не спала с прошлой ночи, и признаки истощения безошибочны. Это свидетельство её силы и еще одна её черта, которой я восхищаюсь.
Мне намного легче. Это мой дом. Мои крылья и хвост позволяют мне передвигаться по песку, не сбиваясь с ног, так что каждый шаг не является борьбой, как для неё. Тем не менее она отказывается от моей помощи. Такая сильная, такая красивая, такая чертовски идеальная. Я сделаю её своей, рано или поздно.
Мы преодолеваем очередной подъем. Ночь отступает, когда восходит солнце, проясняя мрак. Вдалеке я слышу визг больших, похожих на летучих мышей вампиров сисми, возвращающихся с ночной охоты. За исключением пиратов, наша первая ночь путешествия прошла без происшествий. Амара пьёт воду, пока я оцениваю наши успехи.
Я люблю эту планету. Она красива, и восходящие солнца хвастаются всем своим великолепием. Первые лучи искрятся на песке. Оттенки красного смешиваются с белым, а затем возвращаются к глубокому, насыщенному цвету. Амара задыхается рядом со мной. Она прикрывает глаза и смотрит на катящиеся дюны.
— Красиво, — выдыхает она.
— Это не сравнимо ни с чем.
Я хочу построить мост между нами. Исправить гнев и стресс прошлой ночи. Она смотрит на меня, затем возвращает взгляд на восходящее солнце.
— Ты говоришь глупые вещи, — бормочет она на Общем, но в уголках её губ играет улыбка.
Порывисто я обнимаю её за плечи. Она не отстраняется и не сопротивляется. Мы стоим там вместе, наблюдая восход солнца и вместе любуясь красотой. Я счастлив. Глядя, как солнце поднимается над горизонтом, я понимаю, что доволен. Это жизнь, которую я хочу, и она вращается вокруг нее.
Глава 11
Амара
— Это место отстой, — бормочу я.
Шидан ничего не говорит. Он молчит с самого утра. Я не знаю, хорошо это или нет. Тишина вызывает пустоту, и я ненавижу это признавать, но мне не хватает его жизнерадостности. Я чуть не сдалась прошлой ночью. Я хотела, чёрт его возьми, хотела его, но я не позволю ему думать, что он мне нужен. Мне не нужна его помощь. Я не завишу ни от кого, кроме себя, и я не позволю ему изменить это. Неважно, насколько он большой и сексуальный.
«Нет! Нет! Нет! Чёрт побери, я не стану», — я увещеваю себя.
— Ты тоже отстой, — бормочу
