К счастью, оправдания были у меня наготове.
— Во-первых, если мы поженимся, я окончательно распущусь, — начала я.
Питер скрестил ноги под рулем и выжидающе на меня посмотрел.
— Знаю, знаю, — продолжила я. — Если честно, мне приходится прилагать титанические усилия, чтобы не растолстеть еще больше. Но стоит мне произнести клятву, и я тут же перестану стараться. Следующие лет тридцать буду сидеть на диване, смотреть телевизор, брать сахарные хлопья руками и есть их.
— Почему не ложкой?
Я покачала головой.
— Больше никаких усилий. К сорока я превращусь в Джаббу Хатта[50]. Тебе придется возить меня из комнаты в комнату в железной тачке. В качестве упражнения время от времени я буду наклоняться в твою сторону и орать: «Эй, придурок!»
Питер взял мою руку и поцеловал. На его предплечье блестели песчинки — наверное, с волейбольного поля.
— Думаешь, я тебя разлюблю, если ты растолстеешь? — спросил он.
Я пожала плечами. В горле застрял комок. Я помнила своих родителей. Мама ездила в Нью-Йорк за одеждой: яркими, отлично сшитыми нарядами, туниками, кафтанами и широкими брюками. «Ты такая красивая!» — восхищалась я, когда она спускалась по лестнице. Но отец явно считал иначе, он отворачивался и посматривал на стройных жен других врачей. Еще один гвоздь в крышку брачного гроба.
— Кстати, не забудь о проклятии «Инстайл», — напомнила я.
— Что еще за проклятие «Инстайл»? — загромыхал Питер.
— Да ладно. Я точно говорила. Любая пара, появившаяся в «Инстайл», разводится через десять минут. Иногда быстрее, чем номер появится на прилавках.
— Значит, мы не позволим «Инстайл» писать о нашей свадьбе.
— Слишком поздно, — вздохнула я. — Они напечатали мою статью о новых весенних помадах. Так что опосредованно я уже проклята. А мои родители?
Питер отпустил мою руку и уставился через пыльное стекло на пустой тротуар.
— Мы это уже обсуждали. Я не твой отец.
— А как же права геев? — привела я еще один аргумент. — Несправедливо пользоваться привилегиями для гетеросексуалов, пока геям не разрешат жениться. В смысле, как же мама и Таня?
Питер взглянул на меня.
— Твоя мама и Таня обменялись клятвами в прошлом году. Мы были на церемонии. Ты еще читала отрывок из «Чайки по имени Джонатан Ливингстон».
Я замолчала. Питер слишком снисходителен. Я пыталась читать из «Чайки». Таня сначала попросила, но потом так смеялась, что сестра забрала книгу и с театральными жестами прочла о том, как важно вырваться из стаи.
— Причина четвертая, — сказала я. — Я люблю секс, но неоднократно слышала, что женатые люди перестают им заниматься.
Я наклонилась поцеловать Питера, но он отвернулся, и я чмокнула его в ухо.
— Это ничего не меняет, — отрезал он. — Я хочу жениться. Не собираюсь остаток жизни ходить в холостяках. И если ты не можешь… или не желаешь…
— Я не буду хорошей женой, — выпалила я.
Слова повисли в воздухе. Я почти видела рядом с ними те, которые не произнесла вслух: «Я бы стала хорошей женой Брюсу, до того как все произошло. Но теперь это абсолютно нереально».
Но возможно, я не права? Может, я могу быть хорошей женой и любить Питера так, как он того заслуживает? Верить, как верю иногда, что Питер любит меня? Но чего я точно не смогу, так это избавиться от пунктика насчет свадьбы: белого платья и дефиле по проходу. Мой бывший парень не любил меня настолько, чтобы остаться со мной и ребенком. Мой собственный отец тоже не особо любил меня и даже не признал, когда я нашла его в Лос-Анджелесе. Питер достоин большего: женщины, которая не испытывает горечи, не сломлена, не тащит груз личных обид. Прекрасной невесты.
Питер поднял подбородок, не глядя на меня, словно почуял призрак другого мужчины в нашей машине.
— Если ты не можешь или не хочешь, наверное, нам лучше…
Он нервничал. Я смотрела, как он вынимает ключи из зажигания, выбирается на улицу и хлопает дверью. Джой проснулась, испугалась и заплакала.
— Питер! — крикнула я. — Питер, постой!
Он не слышал — мешало стекло и вопли Джой. Я вздрогнула, когда Питер ударил по крыше машины кулаком. Наконец он наклонился и снова открыл дверь.
— Так нечестно! — громко произнес Питер.
Я не сводила глаз со своих коленей.
— Знаю.
— Так нечестно, — яростно повторил он.
Его щеки порозовели от солнца, а нос был таким красным, что казалось, непременно начнет облезать.
Я беспомощно подняла и уронила руки.
— К черту все.
Я нагнулась к заднему сиденью и попыталась вынуть вопящую Джой из кресла.
— Кэндейс…
— Ты заслуживаешь лучшего, — прервала его я. Крохотный кулачок дочери врезал мне по правой щеке, и на глаза навернулись слезы. Я сморгнула. — Ты прав.
— Я хочу сделать тебя счастливой, — упрямо сообщил Питер. — Но не могу бесконечно доказывать, что люблю тебя и никогда не брошу вас с Джой.
Слезы потекли по моему лицу, закапали на перетянутые бедра. Он меня бросает. Прямо здесь и сейчас.
— Погоди. — Я умоляюще потянулась за рукой Питера. — Постой.
Он долго смотрел на меня, затем покачал головой.
— Прости, но я устал ждать.
После этих слов Питер развернулся и ушел.
Я выползла из машины на липкий из-за жары асфальт, повесила на плечо сумочку и сумку для подгузников, сунула ключи в зубы, подхватила тяжелую извивающуюся Джой, бедром захлопнула дверцу машины, вытащила изо рта ключи, отперла входную дверь и поднялась на третий этаж в свою квартиру. Ноги онемели, руки казались чужими, и я заставляла себя двигаться. Вымыла руки и лицо Джой мягкой губкой, переодела ее в пижаму и уложила в кроватку. «Баю-бай, баю-бай, ты, собачка, не кусай», — пела я снова и снова. Наконец дочь зевнула и закрыла глазки. Я включила радионяню, сунула приемник в лифчик, прицепила своего маленького терьера Нифкина к поводку и побежала вниз по лестнице. Пока я доставала коляску с заднего сиденья машины, Нифкин описал пожарный гидрант. Одновременно я прислушивалась к радионяне, надеясь, что Джой не проснется, когда я буду затаскивать собаку и коляску наверх. В квартире было так тихо, что казалось, будто гуляет эхо. «Одна, — шептали половицы, водонагреватель и стены. — Одна, одна, одна». Наверное, я должна была заплакать. Но я лишь оцепенело сняла кольцо Питера с пальца и убрала в шкатулку для украшений, где уже лежали единственная приличная пара серег, медальон-сердечко, подаренный Брюсом на мой день рождения, и запасной ключ от велосипедного замка.
