Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Дороги она всегда побаивалась, трусиха, заячья душа. Это Марек думает, что она великан. Какой там великан? Пожилая, одинокая, нездоровая и трусливая женщина. Вернее, старуха.
В семь утра он постучал в ее номер.
Анна сидела в полной готовности – свободные брюки, широкая майка, кроссовки. В дороге одежда должна быть удобной. На коленях сумочка с водой, лекарствами, расческой, леденцами, кошельком с деньгами и кредитные карты: одна – ее пенсионная, вторая – та, что сделал Марек и куда он ежемесячно отправлял ей довольно приличную сумму.
Сколько лет она с ним ругалась! Сколько билась! Как горячо и искренне убеждала его, что ей на все хватает. Обижалась, переставала отвечать на его звонки. Не помогало. Деньги поступали с завидной точностью. Потом силы кончились и Анна сдалась. Понимала, что бесполезно. Упрямый осел, не зря его так называла Эстер.
– Вот скажи, – говорила она, – что мне с ними делать? Тряпки мне не нужны, шкаф забит. Ем я скромно и мало, ты знаешь. Путешествовать одна боюсь, возраст не тот. Компаньонки у меня нет, Амалия не в счет, она не может уехать из-за мужа. Ну и что? Что мне с ними делать? Если только отдать на благотворительность?
– Делай что хочешь, – был ответ. – И вообще, отстань от меня с этими чертовыми деньгами. А мне куда их девать? Только не говори, что у меня дети! У этих детей есть все и даже больше! Я небедный человек, ты это знаешь. Только не знаешь, насколько небедный! В общем, так, Анна, считай, что я покупаю свое спокойствие. Такой вариант тебя устраивает?
Что оставалось делать? Только смириться.
– Готова? – улыбнулся он. – Ну что ты психуешь? Давай отменим машину, со мной тебе будет спокойнее?
Анна замотала головой:
– Нет и нет. И вообще, с чего ты взял, что я нервничаю?
– Ну да, – усмехнулся он, – ты, верно, позабыла, дорогая, что мы очень близко знакомы и что я вижу тебя насквозь. Ладно, упрямица. Выпьем кофе, и посажу тебя в машину.
Кофе выпили. От еды Анна решительно отказалась, но два сэндвича, которые Марек попросил официанта сделать в дорогу, ворча, засунула в сумку.
– А вода? – озабоченно спросил он. – У тебя есть вода?
Анна раскрыла сумку и показала ему бутылку.
Служащий взял ее чемодан, и, попрощавшись с заспанной девушкой на рецепции, они вышли на улицу. Такси стояло у входа, шофер тут же выскочил и принял чемодан, услужливо распахнул заднюю дверь – отель дорогой, публика отдыхает небедная, а значит, есть надежда на хорошие чаевые. Правда, с виду бабуля уж слишком скромная. Но это ничего не значит – миллионерши одеваются еще скромнее. В такси он давно, всякого повидал. И миллионерш в том числе.
– Ну, – сказал Марек, – будем прощаться?
Анна на минуту прижалась к нему и тут же отпрянула. Закинув голову, посмотрела ему в глаза:
– Береги себя, Марек! Это единственное, о чем я прошу!
– К тебе такая же просьба.
Потом взял ее под локоть и бережно усадил в машину. С шофером расплатился сам, не разочаровав его чаевыми. Тот едва не присвистнул и со счастливой улыбкой слишком рьяно рванул с места, но, тут же взяв себя в руки, выровнял ход, и машина плавно и величаво выехала с ухоженной территории пятизвездного отеля. Разноцветные флаги Евросоюза, России, Израиля и арабских стран мирно колыхались на ветру.
Марек стоял до тех пор, пока белое такси «Мерседес» не скрылось из вида.
Вмиг поникший и постаревший, красивый и видный пожилой мужчина по-стариковски зашаркал по выстеленным красной ковровой дорожкой ступеням. Он пошел в ресторан, но есть не хотелось: два двойных эспрессо, надкусанный круассан.
За окном начинался мелкий дождик. Анна всегда говорила, что дождь в дорогу – это прекрасно.
Марек в приметы не верил и тут же разнервничался. Скользкое шоссе, удлиненный тормозной путь. И почему в голову всегда лезут самые отвратные мысли? Почему он так устроен? Анна говорила, что это национальная особенность – повышенная тревожность. «Ваш народ пережил слишком много, немыслимо много, как ни один народ в мире. Ваша кровь навсегда отравлена беспокойством за своих родных. В ваших сердцах и памяти отпечатались такие страшные вещи, что вы не можете быть другими». Наверное, она права. Точно так было с детьми и женой – если нет связи или кто-то задерживается, у него в голове возникали самые страшные картины.
– Психопат, – говорила Шира. – Я тоже еврейка, но, когда наши дети отрываются на дискотеках, я сплю по ночам, а не торчу у окна.
– Сравнила, – возражал Марек. – Ты родилась здесь, у тебя всегда была родина. Да, история твоей и моей страны тоже невероятно трудна и кровава. И все-таки ты не сравнивай вас и нас, европейцев, переживших войну и Холокост, ты же знаешь историю моей матери и моих предков.
Он посмотрел на часы – прошло двадцать минут. Надо выдержать хотя бы еще пятнадцать, а уж потом позвонить. Шира права, он законченный психопат.
Дождь чуть покрапал, и на небо снова вывалилось огромное желтое солнце.
Анна смотрела в окно. Поля, лесочки, милые, ухоженные деревушки. Не пейзаж – услада для глаз! Ах, как хочется домой!
К своим милым и старым вещам, к пластинкам, чашке с дурацким розовым кальмаром, как хочется нарвать цветов и поставить их в любимую синюю вазу!
Хочется в свое кресло, немного потрепанное с боков, но удобнее его нет, на свою крошечную кухоньку, к своим чугункам и кастрюлькам. И еще хочется сварить холодник, настоящий холодник с огурцом, яйцом и сметаной, кисловато-сладкий, ярко-бордовый, к нему кусок ржаного хлеба с селедкой. И да, у нее припасена бутылка сладкой вишневки. Две рюмочки обязательно, за возвращение.
Как она скучает по своему шкафу с любимыми книгами и старыми журналами, по фотографиям на стенах, по картинкам, купленным у уличных художников, по фарфоровым фигуркам собак, которые она собирала когда-то.
В свой милый сад, в свое плетеное кресло! Флоксы уже отцветают, но их нежный, устойчивый запах будет держаться еще какое-то время. Не успеешь оглянуться, как придет время гладиолусов, астр и георгинов. Золотые шары почти закроют забор. Черноплодная рябина согнется под тяжестью веток, усыпанных ягодами. А яблоки? Прошлый год был слабенький, неурожайный. С одной стороны, это радовало – вечная мука с этими яблоками: пару корзин сестре, корзинку врачу, корзину пану Чижику, ну а дальше? Дальше приходилось придумывать: резать на дольки, сушить в духовке. Процесс долгий и муторный, на маленьком огне пять, а то и шесть часов! А ведь давно собиралась купить сушку для фруктов. Конечно, повидло – такое густое, хоть режь! Если есть настроение, можно испечь рогалики с повидлом, кстати, отличная штука – такое повидло вполне заменяет мармелад. А можно сделать и мармелад, и даже пастилу. Соседки варят, и получается превосходно. Но Анна не сластена, да и времени жалко. Сок, компот – тоже хлопотно. Да и кто все это съест и выпьет? Она точно нет. В общем, проблема. А яблоки у нее отменных сортов – айдорет, ее любимый лигол, декоста, чемпион. А какая вкусная груша конференц, лучший из сортов. А сливы, ренклод и венгерка? Любимое лакомство – джем из венгерки. А сочный и сладкий ренклод хорош на еду.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
