— только бабьего царства мне ещё не хватало для полного счастья — я распорядился подготовить отдельные помещения для женского взвода…
Отпустив подчинённых, надолго остаться одному мне не получилось — последовал телефонный звонок, в котором мне сообщили о прибытии личного состава. Поблагодарив дежурного офицера, я выглянул в окошко и заметил расположившуюся в сторонке от плаца колонну из четырёх тентованных грузовиков Polski-Fiat-621, возглавляемую роскошным тёмно-синим автомобилем люкс класса Lagonda V12.
Не заставляя себя долго ждать, я пристроил на голове свою фуражку, двинулся в сторону плаца.
Почти полсотни солдат в новой, необмятой форме застыли передо мной в трёхшереножном строю. От всей этой массы отделился немолодой поручик (его я уже видел в штабе армии) и быстрым шагом направился ко мне. Коротко откозыряв и буднично пожав мне руку, он сообщил:
— Принимайте пополнение, пан поручик! Самых лучших выбрали, по приказу генерала Кутшебы. Из них полтора десятка шофёров, есть спортсмены, работники автомастерских, телефонисты. Все добровольцы.
Вежливо поблагодарив провожатого и приняв документы на личный состав, я тут же отдал дежурному офицеру команду — накормить пополнение и устроить их в казарме, а сам спросил у поручика:
— Давно это в штабе армии офицеры ездят на заграничных автомобилях премиум класса?
В ответ поручик засмеялся:
— Это вам, пан поручик! Из Варшавы!
После чего сделав жест рукой, подозвал к нам скучающего чуть в сторонке капрала.
Молодой (лет двадцати) солдат подбежал к нам, и, пройдя три последних шага по-строевому, приложил руку к своей конфедератке:
— Пан поручик, капрал Дзедич! Назначен к вам в батальон личным водителем!
Должно быть на моём лице была ценная гамма чувств, поэтому капрал полез в карман и достал из него свою солдатскую книжку, после чего протянул её мне. Внутри обнаружилось и предписание аж из самой Варшавы…
Бегло изучив документы, я принялся осматривать своего нового шофёра: молод, атлетически сложен, что подчёркивает хорошо построенная форма из заграничного (судя по внешнему виду, английского) сукна — я такой материал видел в Варшаве, в Генеральном Штабе. Кожаные ремни из желтоватой английской кожи перетягивали силуэт капрала. На боку — полевая сумка. На другом — висящая через плечо на ремне кобура от самого настоящего «комиссарского» Маузера.
— Машину в гараж. А вы, капрал, устроитесь пока в казарме. Вопросы?
— Никак нет! — Откозырял водитель, и, убрав в карман документы, чётко повернувшись через левое плечо, двинулся к своему автомобилю.
«Ну дела… И за что мне такой подарок? И что за капрал — форма явно офицерская, выправка — тоже. Чей-то сынок? Нужно узнать в штабе армии!»
Глава 12. Встреча с посланником Робеспьера
На следующий день я сумел освободиться пораньше — командир батальона я или нет, у меня подчинённых вполне достаточно, чтобы справиться с рутинной текучкой, а те моменты, которые просто так решить не выйдет, могут подождать до завтрашнего утра.
К месту встречи решил отправиться заранее и один — несмотря на большое количество подчинённых, по-настоящему «своими» людьми мне обзавестись так и не удалось. Ну, я про тех, кто будет готов пойти со мной в огонь и воду, с оружием в руках, и, в случае чего, прикроет спину, не побоявшись преступить через черту закона…
В какой-то момент я сам внезапно понял — что в своём прошлом-будущем был максимально законопослушным гражданином: у меня из нарушений был один единственный штраф за превышение скоростного режима и несколько десятков незамеченных никем переходов дорожного полотна в неположенном месте. Тут же, в этом самом прошлом-настоящем, меня можно обвинить в убийстве, незаконном ношении оружия (трофейный пистолетик из Франции всё ещё при мне) и чёрт знает, в чём ещё, согласно местным законодательствам!
В парке, несмотря на вечер, было весьма многолюдно — то и дело попадались случайные прохожие или наслаждающиеся летним теплом парочки молодых и не очень горожан. Пару раз попадались подростки — должно быть школьники старших классов, которые стараясь никому не попадаться на глаза делали свои первые, робкие поцелуи.
Увидев одну из таких парочек, я сам не заметил, как погрузился в весьма невесёлые думы — «Для скольких из этих подростков эти поцелуи будут последними? Сколько из них подастся в партизаны и подпольщики? А сколько из них погибнет? Конечно, партизанское и подпольное движение тут будет намного менее развито, чем в Советском Союзе, но всегда в случае разных катаклизмов вроде войн, погибают первыми. Сколько молодёжи двадцать второго июня сорок первого пошло в военкоматы? Думаю, в Польше молодёжь тоже сразу ринется в военкоматы. Часть из неё погибнет. Часть попадёт в партизаны. А часть… Часть попадёт в лагеря, где выжить получится далеко не всем…».
Сам того не заметил, как оказался на месте встречи. Слева, на одной из скамеек расположилась пожилая пара — мужчина в костюме, которому на вид было лет около пятидесяти, и, судя по всему, его жена — миловидная, не растерявшая своей красоты особа лет сорока пяти в каком-то цветастом платье.
С другой стороны, с газетой в руках расположился молодой парень, одетый в светлую рубашку с коротким рукавом и какие-то тёмные штаны с ботинками. В общем — обычный отдыхающий.
Просто так стоять я не стал и присел на пустующую лавочку. Пару минут для вида поскучал, несколько раз посмотрел на вручённые маршалом в качестве награды часы, изображая ожидающего девушку офицера. В этот мой образ прекрасно вписывался букет ярко-алых роз, купленный в специализированном магазинчике неподалёку.
Да, конечно, кто придёт навстречу — мне неизвестно. Но, если придёт мужчина, то вполне можно будет разыграть сцену со случайной встречей старых знакомых, а если, всё-таки придёт девушка, то вполне уместно будет подарить цветы.
В общем, как мне казалось, я подобрал идеальную маскировку в виде ожидающего опаздывающую девушку офицера, ещё и во вполне подходящем месте.
К восемнадцати часам вечера людей в парке имени Фредерика Шопена стало убавляться — что не могло меня не радовать. Согласитесь, что максимально неприятно было бы встретить кого-то из своих знакомых, во время тайной встречи с агентом вражеской разведки?
Ровно в восемнадцать часов вечера, когда у памятника Фредерику Шопену из посетителей оказался только я один, краем глаза я заметил весьма симпатичную девушку на очень высоких (для этого времени) каблуках, в великолепном белом платье ниже колен. На голове у неё была какая-то лёгкая шляпка из белой материи, с небольшим тёмно-синим бантом на боку.
И что характерно — девушка эта шла в мою сторону.
Каким-то сферическим зрением я заметил, как по дорожке слева, в мою
