дала им свое благословение, которое они приняли, стоя на одном колене. Она нежно обняла их и оставила на нас — принцессу Гессенскую, графиню Румянцеву и меня, — чтобы мы проводили их в постель»{67}.
Екатерину уложили в двуспальную кровать в роскошно убранной спальне (стены были затянуты красным бархатом и украшены пилястрами с серебряным рельефом) и оставили одну — впервые за много дней. А Петр исчез. Позднее Екатерина смогла увидеть комическую сторону своей первой брачной ночи.
«Все покинули меня. Я осталась одна на два с лишним часа, не зная, чего от меня ждут. Мне нужно встать? Или оставаться в постели? Я правда не знала. Наконец мадам Краузе, моя новая фрейлина, вошла и очень весело сообщила, что великий князь ждет ужина, который скоро будет подан. Его императорское высочество пришел после ужина и начал рассказывать, как порадуется слуга, обнаружив нас в постели вместе»{68}.
Если у Петра и были какие-нибудь идеи о том, каких от него ждут действий, он не проявил никаких намерений что-либо сделать. Когда Екатерина наконец поняла, что несмотря на объяснения матери, чего ей ждать от мужа, ничего не произойдет, она закончила день своей свадьбы тем, что повернулась на бок и уснула.
Свадебные торжества длились десять дней. 22 августа Екатерина и Петр получили официальные поздравления от послов, иностранных посланников, лордов, сенаторов, министров, офицеров и священнослужителей, после чего отправились в Летний дворец на обед с Елизаветой — впервые вдвоем в экипаже. Впрочем, «вдвоем» весьма условно, так как перед ними двигался такой же пышный кортеж, как и в предыдущий день. Елизавета подарила Екатерине еще несколько ювелирных украшений (изумруды и сапфиры) и снабдила ее целым шкафом белья, кружев и платьев. Екатерина и Петр вернулись в Зимний дворец около четырех часов, чтобы подготовиться к вечернему балу. Императрица прибыла в Зимний около восьми часов; ее встречали у подножия лестницы. Бал открывали великие князь и княгиня. Екатерина выбрала в партнеры своего дядю, епископа Любекского, а Петр сначала пригласил Иоганну, а потом принцессу Гессен-Гомбургскую. Бал длился до двенадцати ночи. Затем последовал ужин за столом, украшенным специально сконструированными фонтанами. Все, кроме Екатерины и Петра, которые сидели в центре, получили свои места по жребию. Тут пили только за здоровье Ее императорского величества, и снова под пушечные выстрелы.
Следующий день, двадцать третье августа, был днем отдыха, во время которого Екатерина и Петр нанесли визит Иоганне, а она им. Графиня Румянцева прислала сообщение, что императрица решила больше не следить за Екатериной, раз она уже замужем. Екатерина не испытала сожаления по этому поводу. Тем временем мадам Краузе, назначенная императрицей, уже давила своим авторитетом на фрейлин Екатерины, требуя, чтобы они не разговаривали с ней наедине и не играли, как делали раньше.
24 августа в Зимнем дворце состоялся обед. Императорский двор торжественно обедал перед публикой. Было устроено так, чтобы всё население Петербурга присоединилось к свадебным торжествам, вкусив бесплатного угощения — из фонтанов лилось бы вино, были наготовлены горы хлеба, зажарено целиком шесть быков, причем каждого набили птицей, хватало и другого жареного мяса. Готовилось все снаружи, рядом с дворцом. Праздник должен был начаться после окончания обеда внутри дворца, когда ко двору уже прибудут послы. Толпу жаждущих угоститься сдерживали забор и небольшое количество охраны. Офицер, чьей задачей было подавать сигналы, дабы выстрелы из пушки сопровождали тосты, имел также задание дать сигнал к началу празднества. Неудивительно, что возбужденной и голодной толпе, которая собиралась с предыдущей ночи, не хватило терпения дождаться сигнала. «Едва заметив, что произносится первый тост, люди прорвались сквозь ограду, снесли охрану и бросились на угощение»{69}. Императрице сообщили о «разбойном нападении». Сначала она только рассмеялась, но затем решила наказать подданных, не включив фонтаны с вином. Иностранные советники прибыли примерно в пять часов, и тогда в большой галерее состоялся концерт итальянской музыки. Позже члены двора отправились на прогулку по городу, чтобы полюбоваться иллюминацией.
На следующий день в Летнем дворце была дана опера, а двадцать шестого августа в Зимнем дворце устроили бал-домино. Первоначально домино было облегающим черным шелковым платьем, которое распространилось по всей Европе из Венеции как идеальный наряд для маскарада, предельно усиливающий маскировку, так как он закрывал фигуру и лицо танцора целиком. Домино могло быть, как в данном случае, и ярких цветов. Участники бала были разбиты на четыре группы по 16 пар, танцевавших кадриль и одетых в домино разного цвета. Первая группа, которую вел великий князь, была в розовом с серебром; вторая, ведомая Екатериной, в белом с золотом; третья, ведомая Иоганной, в голубом с серебром; а четвертая, ведомая епископом Любекским, в желтом с серебром. Каждой группе было предписано танцевать в своем конце зала, не смешиваясь с другими. Екатерина была уже в достаточно возбужденном состоянии, чтобы разразиться слезами при таком ограничении, так как мужчины в ее группе все были в возрасте и не могли танцевать достаточно хорошо. На следующий день был другой бал с теми же кадрилями, а двадцать девятого августа состоялся народный карнавал, который включал постановку пьесы Мольера «La Princesse d’Elide». Маскарад, который устроили в апартаментах Зимнего дворца, продлился далеко за полночь; пьеса закончилась лишь в три часа утра.
Последним днем празднеств было 30 августа — день святого Александра Невского. В девять часов утра все рыцари ордена святого Александра Невского собрались в покоях императрицы, где она присоединилась к ним в униформе ордена (белое платье, украшенное серебряным галуном, с подкладкой цвета пламени; жакет с обшлагами) и в короне. Рыцари приложились к ее руке, затем расселись по каретам, которые ждали их возле дворца. Императрица последовала за ними в сопровождении великого князя, княгини Иоганны и Екатерины, которая шла позади, а также статс-дамы, гофмейстерин и фрейлин, выступавших по двое. Весь конвой направился к монастырю, посвященному воину-святому, в противоположный от Адмиралтейства конец Большой першпективы.
Когда конвой прибыл к монастырскому комплексу, священники во главе с архимандритом вышли навстречу, чтобы приветствовать императрицу, у ограды; рыцари шли по двое перед нею, а дамы следовали позади. Три выстрела из пушки возвестили о ее прибытии. Государыня и свита вошли в собор во время праздничной литургии, за которой последовал благодарственный молебен. Тройной пушечный залп сопроводил появление ботика (маленькой лодки) Петра Великого,
