нехотя расстались. Каждый из нас вернулся в свою деревню.
Одноклассники разошлись. Но я не торопился уходить. Я хотел найти место, где бы мог хорошо отдохнуть и расслабиться. Тогда я пробежал десять ли до большого моста, осмотрелся по сторонам — вокруг не было ни души, — разделся догола и прыгнул в реку, чтобы начисто смыть толстый слой грязи и напряжения, которые накопились за последние шесть месяцев. Я плыл по течению, затем — против него. Когда уставал, ложился на спину и смотрел в голубое небо. Прошла целая вечность, прежде чем я вспомнил о Ван Чуане, Мо Чжо, Грызуне. На душе опять стало тоскливо. Мне сейчас радостно, а им — тяжело. Казалось, что я совершил какой-то постыдный поступок. Я быстро вылез из реки и стал натягивать на себя одежду.
По дороге назад меня раздирали противоречивые чувства: я был счастлив, но затем на меня накатывала волна горечи. Я вспомнил о родителях и братьях, эти полгода они экономили и во всём себе отказывали, чтобы я мог учиться. Мне надо поскорее сложить вещи и вернуться домой. Я снова вспомнил о Ли Айлянь: интересно, как поживает её отец, как она справилась с экзаменами в Синьсяне. Я разволновался и решил на следующий день утром отправиться в Синьсян.
Так я бросался от одной мысли к другой и вдруг увидел впереди ослиную упряжку с навозом. Мне показалось, что погонщиком был Ван Чуань. Я бросился бежать — это был действительно он. Я окликнул его, а затем крепко обнял.
Хотя последний раз мы виделись всего лишь месяц назад, он сильно изменился. Он больше не был похож на ученика подготовительных курсов. Ван Чуань превратился в настоящего старого крестьянина. Рваная соломенная шляпа на голове, на плечи накинута грязная куртка, лицо покрыто многодневной щетиной, а в руках он держал кнут.
Увидев меня, Ван Чуань тоже обрадовался. Он обнял меня и нетерпеливо начал расспрашивать, как я сдал экзамены, а я, в свою очередь, торопился узнать, сжали ли они пшеницу, как поживают его жена, дети. Мы не знали, кому отвечать первому, поэтому не удержались и рассмеялись.
Мы шли вместе какое-то время и узнали друг про друга всё новости. Вдруг я снова вспомнил о Ли Айлянь: «Ты знаешь что-то о Ли Айлянь? Как поживает её отец? Она сказала, что будет сдавать экзамены в Синьсяне. Как она сдала?»
Ван Чуань не ответил на мои вопросы, а только недоверчиво посмотрел на меня: «Ты ничего не знаешь о ней?»
«Она написала мне письмо, в котором говорила, что будет сдавать экзамены в Синьсяне!»
Ван Чуань вздохнул: «Она не сдавала экзамены!»
От удивления я раскрыл рот и долгое время не мог его закрыть. Ван Чуань молчал, опустив голову. Вдруг я закричал: «Что? Не сдавала? Не может этого быть! Она написала мне письмо!»
Ван Чуань опять вздохнул: «Она не сдавала экзамены!»
«Чем же она занималась?» — разгорячился я.
Вдруг Ван Чуань присел на корточки и обеими руками обхватил голову, через целую вечность он выдавил из себя: «Ты не знаешь? Она вышла замуж!»
«Что?» — меня будто громом ударило, я не мог ничего сказать. Когда я пришёл в чувства, то схватил Ван Чуаня и стал ожесточённо его щипать: «Ты врёшь, ты болтаешь вздор! Как это возможно? Она лично написала мне письмо и сказала, что будет сдавать экзамены в Синьсяне! Вышла замуж? Да как это возможно? Ван Чуань, мы же хорошие друзья, не издевайся надо мной, ладно?»
В этот момент Ван Чуань начал всхлипывать: «Похоже, ты действительно ничего не знаешь. Мы хорошие друзья, я знаю о твоих с ней отношениях, зачем же мне тебя обманывать? В этот раз болезнь отца была серьёзной, он был между жизнью и смертью. Как только он прибыл в Синьсян, то начал рвать кровью. Если не в состоянии заплатить пятьсот юаней, то тебе не позволят лечь в больницу и не сделают операцию. Вся семья разволновалась: где так срочно достать денег? Тогда богатей из деревни Ван по имени Люй Ци объявил, что если Ли Айлянь станет его женой, то он оплатит всё расходы на лечение. Ты сам подумай, это был вопрос жизни и смерти, нельзя было откладывать, вот и…»
Я отпустил Ван Чуаня и, остолбенев, застыл на месте. Всё происходящее казалось сном!
«Но… но ведь она сама написала письмо!»
Ван Чуань ответил: «Ради того, чтобы успокоить тебя и не рассеивать твоё внимание. Ты разве не подумал о том, что у неё нет прописки в Синьсяне, как бы она там сдавала экзамены?»
Я стоял как громом поражённый. Действительно, у неё нет прописки в Синьсяне, как же она могла сдавать там экзамены? И как я об этом не подумал? Какой же я глупый! Какой эгоистичный! Я думал только о себе!
«Когда она вышла замуж?»
«Вчера».
«Вчера?» Вчера я сдавал экзамен!
Стуча зубами, я стоял и не мог двинуться с места. Это было страшно, Ван Чуань перестал плакать, теперь он встал и пытался успокоить меня: «Выбрось это из головы, не печалься. Всё уже кончено, нет никакой пользы в том, чтобы так убиваться…»
Я выкрикнул: «Значит, она вышла замуж?»
«Вышла».
«Почему же она не вышла замуж после экзаменов? Это ведь дело нескольких дней».
«Жених переживал, что если она поступит, то сделка не удастся, поэтому и торопил семью с замужеством».
Я изо всех сил свирепо ударил себя в голову кулаком.
«В какой деревне она вышла замуж?»
«В деревне Ван».
«Как его зовут?»
«Люй Ци».
«Я найду его!»
Сказав это, я уже не обращал внимания на его крики, он гнался за мной, но меня уже было не остановить. Я изо всех сил побежал вперёд. Выбежав за околицу деревни, я увидел перед собой деревню Го, где жила семья Ли Айлянь. Тогда я развернулся и побежал к деревне Ван.
Прибежав туда, я замедлил шаг. У меня прояснилось в голове. Я вспомнил слова Ван Чуаня: «Она замужем, какой уже смысл её искать?» Я присел на окраине деревни и расплакался.
Выплакавшись, я вытер глаза и вошёл в деревню. Поспрашивал людей и нашёл дом Люй Ци. Я стоял перед воротами его дома, на которых был наклеен большой красный иероглиф «двойного счастья»[25]. Это бросилось мне в глаза, и голова зазвенела, будто по ней ударили толстым бревном. Я замер на месте.
Долгое время я не двигался с места.
Вдруг дверь со скрипом открылась, и оттуда
