не сыпешь, без чувств не падаешь. Молодец.
— Вы не страшная, — только и нашлась, что сказать Мари.
— Да, а так? – Туман поднялся с земли, заклубился, обнял почтенную Эйнслин и отступил на край дороги. И вот перед Мари стоит лохматая старуха в рваных одеждах.
— Зачастую внутреннее уродство прячется за внешней красотой и редко бывает наоборот, – проскрипела сида. Мари сглотнула. Сильно хотелось сорваться и бежать без оглядки. Ведь каждый знает: от волшебного народа добра не жди. С другой стороны, худого ей ничего не сделали. А оскорбишь непочтением дочь Лесного царя и всю жизнь будешь на прямой дороге плутать.
— И что, никогда не бывает так, чтобы наперник соответствовал содержимому? – поинтересовалась она, метнув быстрый взгляд на смурного келпи. «Эх, расчесать бы ему кудри», — пришлась не ко двору мысль.
— Бывает, — согласилась сида. — Только вот какая беда. Самые ядовитые цветы одновременно и самые прекрасные. А то, что не вянет, как правило, давно мертво. Истинная красота, она в душе того, кто смотрит. Запомни это и ничего не бойся. Ладно, не о том с тобой толкую, а времени между тем мало. Чай не на зачарованной тропе стоим. Хозяйка твоя огнем поклялась, что за короля Гарольда не пойдет. Да еще много чего перед светлым пламенем наговорила, не захлебнуться бы, расхлебывая. А потому как из замка бежать надумает, ты ей от меня клубок-то передай, да скажи, пусть как из города выберется, кинет этот клубочек на дорогу, а сама следом пойдет.
Мари приложила ледяные руки к пылающим щекам.
«Да как же так от брака с королем отречься?! От жизни сытой, безбедной и ради чего? Что за ночь приключиться такого должно? И мне теперь как быть? Где защиту искать?» — девушка вновь посмотрела на келпи. Позовет с собой, нет? Но Калдер молчал, погруженный в собственные мысли. «Ладно, вывернусь. Что-нибудь придумаю. Не в первый раз».
— Спасибо за науку, госпожа, я передам Айлин клубок.
Сида довольно кивнула.
— И еще, Мари, запомни хорошенько: отданное по доброй воле гораздо ценнее взятого силой. А страх - плохой союзник. Прямой дороги.
Дочь Хозяина Холмов растаяла, словно и не было ее никогда, а Мари уткнулась лбом в лошадиную шею.
— Правду люди говорят: встретил сида – жди беды.
— Зря ты так, гораздо хуже было бы, если бы она не вышла к нам, — Калдер зарылся пальцами в волосы. — Но, видать, материнское сердце болит… надо же, верна догадка оказалась. Знаешь, бери моего коня, да возвращайся в замок.
— А ты? – Мари не удержалась, протянула руку и выудила из мокрой вьющейся шевелюры келпи длинную водоросль. Мужчина прикрыл глаза, принимая заботу, и произнес:
— А я на своих четырех быстрее доскачу. Береги себя, может, свидимся еще.
После отошел на пару шагов, топнул и обратился в жеребца черногривого с золотой уздечкой. Вымылся, встрепенулся, да только его и видели.
Долго смотрела Мари вслед, да кроме клубов пыли ничего и не разглядела. Утерла предательски увлажнившийся нос и пошла своей дорогой.
2.1 Клятвы и их исполнение
Слово той, что помнит прошлое
Мне не нужно просеивать каждое мгновенье бытия, чтобы понять суть вещей, и нет смысла зреть вперед ведь будущее переменчиво. Сошел с тропы, и твоя история уже петляет иными путями, рвет натянутую основу жизни. Будущее сомнительно, настоящее шатко и лишь прошлое незыблемо, как скала посреди бушующего моря.
Я помню все полотна, сотканные сестрами. Каждую нить узора и каждое изменение, вносимое нами. Ничего не сокрыто от глаз моих, повернутых внутрь. Потому именно я должна понять, откуда взялся в этой истории глубинный демон Нукелави. Как его черная нить судьбы, грозящая обратить в тлен все живое, попала в наше полотно. И потому именно мне предстоит вернуться в начало и рассказать историю о короле Николасе, его женах и детях. Началась она сравнительно недавно. С тех пор, как правитель семи островов вернул себе трон, прошло не более полувека.
2.1 Клятвы и их исполнение
В лето тысяча четырнадцатое от дня Обмена Копиями король Николас, поддерживаемый сидами, казнил последнего непокорного лэрда и вернул под свою руку земли, так безрассудно розданные отцом. Богатство и древность рода отныне не имели никакого значения, а сесть наместником в феоде мог любой, верный короне кэрл[1]. Сдавшимся и примкнувшим к королевскому войску лэрдам сохранили фамильные усадьбы и позволили поступить на службу. Все замковые рвы были засыпаны, а тяжелые ворота сняты и отвезены в Бренмар в знак того, что перед королем все двери должны быть открыты.
Обескровленная знать зализывала раны, злобно косясь в сторону неожиданных союзников. Давным-давно, еще со времен появления туат де Данан на островах и их победе над местными жителями, завершившейся, как гласит легенда, обменом копьями: тонким, длинным со стороны сидов и толстым, массивным со стороны людей, волшебный народ не вмешивался в дела смертных. Лишь искусство и магия интересовали новых соседей. Они жили рядом, но не вместе с людьми. Однако молодой король нашел то, что их заинтересовало. Он пришел к самому Ноденсу, лесному царю, охотнику с Холмов, и заключил с ним сделку, пообещав за помощь в войне королевского первенца.
— Если бы ты посулил мне все земли и богатства своей страны, я бы и пальцем не пошевелил, — произнес повелитель сидов, — но кровь смертных – это великий дар, от которого никто из нас не смеет отказаться. Не знаю, кто надоумил тебя, но принимаю клятву и согласен, чтобы королевский первенец был моим. Ты же, Николас из каменного леса, получишь то, о чем просишь.
И вот рядом с королевским стягом о трех красных львах затрепетало знамя волшебного народа.
Мало кто из лэрдов поначалу принял молодого правителя всерьез. Только трое явились в лагерь на границе Бернамского леса. И один из них тут же пал
