пойму Асопа, где вповалку лежали мертвые мидяне, фессалийцы, фиванцы…
Жители окрестных городов понуро бродили среди трупов в поисках своих близких. Санитары забирали на щитах всех, кто говорил на понятном языке. Лакедемонян и тегейцев узнавали по красным хламидам. С остальными разбирались в полевом госпитале: там быстро становилось ясно — кто свой, а кто нет.
Отрубленные руки, вытекшие глаза, вспоротые животы с вывалившимися внутренностями, рваные раны на шеях… Арес собрал в этот день богатую жатву.
После резни под Платеями у него внутри что-то оборвалось. Павсаний перестал лично присутствовать на казнях. Осмотр поля боя после каждого сражения передоверял младшим офицерам. Военнопленных щадил, поэтому охотно отпускал за выкуп. Если заплатить было некому, заставлял работать, но сытно кормил и продавал только в хорошие руки.
Зверства во взятых штурмом беотийских городах прекратились. Все чаще Павсания посещали мысли о несправедливом устройстве государства. Он даже запретил сыновьям участвовать в криптиях против илотов.
"Миру нужна сильная рука, — размышлял наварх. — В Элладе слишком много мелких царств и зарвавшихся царьков. Любая демократия рано или поздно превращается в тиранию. Значит, так угодно богам… Но правитель должен быть беспристрастным, мудрым и щедрым. Таким, как Ксеркс…"
5
478 г. до н. э.
Кипр
Вскоре эпистолевсы прибыли на флагман.
Павсаний проводил Военный совет без вина и угощения. Не потому, что берег запасы, — просто подчеркивал свою исключительность. Как же: спартиату, да еще герою битвы при Платеях нет равных среди офицеров. И тем более карийцев — эти вообще не эллины.
Египтянин, охранявший вход в рубку, с показной преданностью выпятил грудь. Вращая белками глаз, демонстративно положил руку на эфес меча. Аристид пристально посмотрел на наемника, после чего просто отодвинул его плечом.
Кимон подозрительно косился на персидскую одежду Павсания: наброшенный на плечи халат, тканый пояс, вышитую бисером нижнюю рубаху, из-под которой торчали шаровары… Широкие рукава халата наварх стянул ремешками, чтобы не мешали при движении. Верхушка мягкого фетрового колпака свисала набок.
Стратег чуть не фыркнул от презрительного возмущения: надо же, на туфлях с округлым носком пришиты пуговицы. Спартиат в украшенном по-женски наряде — это что-то запредельное.
Во время сражения при Платеях Кимон высматривал на поле боя именно таких персов — в богатой одежде, с тиарой на голове. Только к шахрабу не подберешься для рукопашной схватки, потому что он всегда окружен толпой слуг.
Ничего — доставали дротиком издалека или стрелой. Потом их так и находили под грудой мертвых тел, еле видно. От одного из убитых врагов у Кимона осталась память — короткий прямой меч с инкрустированной золотом рукояткой. А может, и кинжал, раз его носят на правом бедре. Кто их разберет, этих варваров.
Кимон с трудом скрывал негодование. Хотя и замечание сделать не мог — это в Афинах он политик и стратег, а под руководством Павсания — просто офицер, поэтому обязан соблюдать субординацию. Даже Аристид подчинился обстоятельствам, выполняя волю Народного собрания.
Но внутри у Кимона все кипело. В прошлом победитель Мардония при Платеях, сейчас наварх армады союзников — и персофил. Неужели в буле ничего не знают о настроениях Павсания? Как ему вообще можно доверять…
Положив на дифрос медную доску, Павсаний протер ее мокрой ветошью. В рубке резко запахло уксусом. Наварх начал водить рукой по карте Кипра.
Остров походил на парящего над морским дном хвостокола.
Павсаний ткнул пальцем в основание рога на его западной оконечности:
— Вот здесь находится Марион. В следующей бухте расположены Солы. Дальше будет Лапетос… И все — на северном берегу больше нет хороших гаваней. Чтобы попасть в Саламинскую бухту, придется огибать мыс Ключи Кипра.
Павсаний провел ладонью над длинным хвостом рыбины.
— Будем штурмовать Марион? — спросил Аристид.
— Нет, так мы не получим контроль над всем Кипром. Если лучники засядут на склонах Олимпа, каждый эпибат станет мишенью. Просто запасемся свежей водой из реки. Эстуарий у нее широкий, поэтому во время отлива вода должна быть пресной. Потом поплывем дальше. Наша задача — взять Саламин.
— Меня беспокоит бездействие Горга, — заявил Улиад. — Странно, что царь Саламина не выслал флот к Мариону.
Павсаний не согласился:
— Зачем ему нападать на превосходящие силы противника в открытом море? Он нас встретит, когда мы начнем огибать мыс. В это время года дует сильный южный нот — как раз нам в лоб. Во время маневра триеры будут уязвимы, потому что потеряют ход. Он наверняка рассчитывает прорвать строй и раздробить флотилию. А мы лишимся преимущества натиска при попутном ветре. Не приведи Посейдон, еще буря начнется…
Офицеры молчали, обдумывая положение.
Наварх продолжил:
— Мы сделаем то, чего Горг наверняка опасается, но вряд ли ожидает. Высадим эпибатов на берег и возьмем Саламин штурмом. Пусть высылает навстречу ополчение — у нас все равно будет численное превосходство. Ионяне не придут на помощь Горгу, как пришли на помощь его отцу Онесилу во время Ионийского восстания. Но повторить удачный маневр персидского байварапатиша[20] Артибия нам никто не помешает. Эпибатам даже не надо грузиться на триеры в Киликии.
Павсаний ткнул пальцем в основание мыса:
— Высадка здесь!
Аристид с сомнением покачал головой:
— Афины сильны флотом. Саламинцы сражаются на колесницах, у нас будут большие потери.
— Вот ты и обдумай, как их избежать! — рявкнул наварх. — Совет закончен!
Вернувшись на свой корабль, Аристид с Кимоном продолжили разговор. На Совете стратег скромно стоял в стороне, предоставив старшим офицерам вести беседу с командиром. Сейчас он чувствовал, что эпистолевс нуждается в его мнении.
— Есть мысли? — с надеждой спросил Аристид.
Кимон утвердительно кивнул:
— Есть… Военная хитрость прорицателя Теллия. Помнишь?
Заметив, что товарищ замялся, он подсказал:
— Война фокийцев с фессалийцами. Еще до персидской оккупации. Подземная ловушка, ночные призраки…
Аристид нахмурился, но вдруг его лицо просветлело от догадки:
— Точно… А что, можно попробовать. Завтра же доложу Павсанию. Молодец!
Эпистолевс хлопнул стратега по плечу…
По команде "Сходни за борт" эпибаты спустились в прибрежное мелководье. Цепляя круглыми бронзовыми гоплонами пену прибоя, отряды ринулись на берег. Тяжелые копья-сариссы с листообразными наконечниками несли на плечах парами. Шли молча, без лишнего шума, просто с плеском загребали воду ногами.
Неприятель не показывался. Тем временем с причаливших гиппосов сошла кавалерия. Пока лохаги делали перекличку, экипажи триер принялись вытаскивать опустевшие корабли на берег.
Наконец триерархи разрешили привал. Тарентина[21]из флотилии Улиада рысью ушла к холмам для проверки местности. В полдень разведчики-ангелиофоры доложили о найденных в лесу кострищах. Это означало, что островитяне отступили к Саламину.
Павсаний отправил Гонгила в ближайший город Китры, населенный финикийцами. Отряд
