оно первое доводит ее до состояния раздрая.
И, заслышав, как за Кириллом захлопывается дверь ее кабинета, она только беспомощно обнимает себя руками. Ей невероятно хочется пойти за ним. Догнать и ничего не говорить, только обвить руками его шею и вжаться губами в губы.
Наташа, конечно, этого не делает, но одного этого желания для нее становится слишком много, чтобы слишком многое понять про себя в моменте.
Она обречена.
Глава 17
Уже на следующее утро Милана на пороге кабинета Наташи появляется, словно вихрь. Кажется, что даже в той же самой одежде, в которой была и вчера, когда просила Наташу задержаться для собеседования с «финансистом».
— Пришла извиниться? — холодно спрашивает Наташа.
— Что? — недоуменно округляет глаза Милана. — За что?
А потом она машет рукой и проходит вглубь кабинета, где бесцеремонно устраивается на краю стола вместо стула для посетителей.
— Слушай, мне необходимо от тебя алиби, — говорит она.
Глаза у Миланы поблескивают. Заговорщицки. А на ее шее красуется, похоже, засос. Из разряда тех, которые редко оставляют мужья.
Мимолетный укол зависти пронзает сознание Наташи. Если бы она поддалась очередному порыву, тоже ведь могла бы встречать утро с засосами. И, может, также в той же самой одежде, что и вчера, не успев заехать домой.
Но она — взрослая и рассудительная. В конце-то концов.
— Я сказала Игорю, что оставалась ночевать у тебя, — продолжает Милана. — Что тебе нужна была моральная поддержка из-за Логинова. И я, как замечательная подруга, вытирала тебе сопли под мелодрамы и ведерко мороженого.
Самая нереалистичная ситуация, которая только могла бы прийти Милане в голову. Пускай Наташа с Сильвановым не слишком дружна, Игорь все равно знает ее достаточно, чтобы понимать — она бы не расклеилась до такой степени.
Она склоняет голову чуть набок и смотрит на Милану, как на умалишенную.
— Я знаю, знаю, — в порывистом раздражении машет рукой Милана. — Он застал меня врасплох. Долго рассказывать.
Наташа сомневается в том, что долго. Скорее всего верной формулировкой будет «стыдно». Но вместо того, чтобы это комментировать, она просто складывает руки на груди и чуть запрокидывает голову, чтобы посмотреть на Милану с явным превосходством во взгляде.
Может себе позволить.
— Просто если Игорь будет спрашивать, — добавляет Милана. — То... О, и, если что, на выходных мы едем с тобой в спа-отель. На все выходные.
— А мы не едем? — усмехается Наташа.
Вот это все совсем недопустимо. Несмотря даже на то, что Сильванов вряд ли будет с ней связываться и уточнять алиби своей жены. Да даже если и будет — Наташа просто не станет ему отвечать. Больше их не связывают рабочие вопросы. И ей незачем с ним поддерживать общение.
Не исключено, что на это Милана тоже отчасти рассчитывает.
— Извинись, в таком случае, — говорит Наташа.
— Да за что?
— За Логинова.
— А что, он сам не справился? Я была уверена, что он отработает. Может даже на коленях.
— Не увиливай, — настаивает Наташа.
Ей принципиально важно. Милана же пожимает плечами.
— Прости, что не предупредила, что придет именно Логинов, — говорит она. — Но ты бы его не приняла. А у него башка варит. Двойная победа — он помогает нам со всеми этими циферками, а потом помогает лично тебе сбросить стресс. Я вижу, тебе это нужно.
— А тебе нужно что-то сделать с твоей шеей, — замечает Наташа.
— Что? Где?
Милана достает смартфон и через фронтальную камеру рассматривает себя. Ее брови сердито сводятся к переносице, а губы поджимаются.
И она явно не понимает, что вообще Наташу не устроило. Совершенно искренне, а не из принципа «лучше сначала сделать, а потом просить прощения». Это — просто то, с чем Наташе стоит смириться, удовлетворившись хотя бы неискренним извинением.
Это — меньшая из ее моральных проблем.
* * *
Мать на пороге встречает Наташу с каким-то слишком восторженным выражением лица. Да еще и выглядит так, словно ждет особенно дорогих гостей, а не родную дочь, традиционно являющуюся навестить и помочь по мере сил по дому.
Наташа уже не раз думала о том, что для матери стоило бы нанять помощницу. Но, стоило ей об этом заикнуться, как предложение воспринималось в штыки и попытки откупиться, а не посодействовать.
— Ну что ж ты не торопишься, Наташенька, — достаточно громко и слишком ласково говорит мать, пропуская ее в квартиру.
Это сразу же начинает настораживать.
— У нас праздник какой-то? — уточняет она.
Нет, про день рождения или день матери она бы точно не забыла. У нее на все даты проставлены повторяющиеся пометки в календаре.
Это настораживает.
— Да просто подружка ко мне забежала, — машет рукой мать и подталкивает Наташу в сторону кухни. — С сыночком. Помнишь тетю Веру?
— Какая же я тетя, — кокетливо улыбается женщина, сидящая на кухне.
Она дородная и круглолицая. С такой комплекцией и в более юном возрасте могла бы сойти за «тетю». Но Наташа ее в любом случае не помнит.
Да и складывает в голове одно с другим, когда обращает внимание на мужчину средних лет, сидящего с Верой рядом. Очевидно, упомянутого сыночка, которому явно перевалило за тридцать.
Лицо у сыночка тоже круглое. Доброе, конечно, приятное. Но по мнению Наташи совсем не привлекательное.
— Ты садись, сейчас и тебе чаю налью, — говорит мать.
Которая зачастую на просьбу для нее что-то такое бытовое сделать строго отвечала, что у Наташи есть руки. И она сможет со всем справиться сама.
Наташа так и продолжает справляться. Видимо, по инерции.
И, видимо, мать это больше не устраивает. Раз уж она растекается патокой в компании некой Веры с ее сыночком.
Наташе тут устраивают смотрины. За стол она садится с каменным лицом.
— Валерий, — представляется сыночек.
Импозантно, конечно.
— Наталья, — более ровным тоном, не предполагающим даже полуулыбки, представляется она.
— Что ж ты так, — мать нависает рядом с чайником. — Еще бы отчество добавила.
— А надо? — спрашивает Наташа. — Слушай, если бы я знала, что у тебя гости, я бы приехала в другой день.
Она не собирается на эти смотрины покупаться. Валерий может быть даже хорошим парнем. Но Наташе неинтересно об этом узнавать.
Совсем.
— А так мне пришлось перенести встречу с моим
