— Взгляни на эту дверь, — негромко окликнул ее Билли.
В десяти футах от них в противоположной стене комнатки действительно имелась тяжелая дверь из темного дуба с массивными петлями и витой ручкой.
— На картине она скрыта за драпировкой, — сообразила Финн. — Наверное, ван Богарт не хотел, чтобы о ней знали.
Она шагнула вперед и повернула ручку вниз. Дверь, скрипнув, отворилась, и Финн заглянула в потайную комнату.
— Бог мой! — прошептала она.
13
— Это же настоящая лавка чудес! — воскликнул Билли.
Небольшая комната казалась тесной из-за многочисленных столиков, ниш, стеклянных горок, шкафчиков и полок, на которых было разложено, а скорее, просто беспорядочно свалено целое собрание музейных экспонатов. Деревянные ящики, наполненные морскими раковинами, соседствовали тут с распятой на дощечке засушенной бабочкой, чьи алые крылья превышали размером человеческую ладонь.
На одной из полок они обнаружили стеклянную банку с мумифицированной головой — то ли человеческой, то ли обезьяньей. Имелась тут и целая коллекция стеклянных глаз. С потолка на проволоке свисал крокодил. В углу, прислоненный к стене, стоял огромный витой клык нарвала и несколько ржавых гарпунов. Кроме того, Финн и Билли нашли индейский головной убор с перьями, обломок камня с одной ослепительно сверкающей гранью, полдюжины разных скелетов, сушеную летучую мышь, пыльное чучело одноглазого кота, невероятную композицию из громадной, похожей на сазана рыбы, прикрепленной к туловищу обезьянки.
Животные, растения, минералы — здесь имелось все, включая и воплощения абстрактных понятий, представленные деревянными моделями геометрических фигур. В комнате не оставалось ни одной незанятой поверхности. Даже стены и потолок являли собой подлинный шедевр лепщика и были густо покрыты прихотливым переплетением цветов, фруктов, животных и птиц. Билли откашлялся и процитировал:
— «Обширный и вместительный стеклянный шкаф, где все, что рука человека, вооруженная искусством или механизмом, создала редкого и удивительного; все то необычное, что по прихоти ли случая или со скрытой целью породила природа; все то, в чем есть жизнь и что подлежит хранению должно быть сохранено, описано и рассортировано». Сэр Фрэнсис Бэкон,[14]одна тысяча пятьсот девяносто четвертый год.
— С ума сойти! И ты помнишь это наизусть?
Билли кивнул:
— Одно из преимуществ классического образования. Кусок известного монолога из пьесы «Деяния грейанцев», написанной им еще в студенческие годы.
— Такого уж известного? — недоверчиво рассмеялась Финн.
— Смотри-ка. — Билли ткнул пальцем куда-то вверх. Там над дверью, в том месте, где соединяются стена и потолок, на гипсе была вырезана латинская фраза:
— «Fugio ab insula opes usus venti carmeni», — прочитала Финн. — «Беги с моего острова сокровищ», и что-то про ветер — «venti».
— Нет, скорее наоборот: «Беги на мой остров сокровищ на музыке ветров», — быстро перевел Билли. — Наверняка он имел в виду эту комнату. Его остров сокровищ.
Среди всего этого изобилия они не сразу обратили внимание на небольшой стол, покрытый старинной, запыленной тканью. На нем лежало несколько раковин и старинные навигационные инструменты, включая и астролябию — предшественницу секстанта. Среди инструментов Финн обнаружила и книгу в сафьяновом переплете — ту самую, что на портрете держал в руке Вильгельм ван Богарт. Сбоку, небрежно прислоненная к столу так, словно ее оставили тут пару минут назад, стояла шпага с резным эфесом, которая была в другой руке голландца. Холодок опять пробежал по спине Финн — ей почудилось, что человек с картины вот-вот шагнет в комнату, чтобы приветствовать их. Невольно она оглянулась на дверь.
— Наверное, все эти вещи он привозил из своих путешествий, — тихо сказал Билли.
Он подошел к столу и бережно взял книжку.
— Это же роутер! — присвистнул он, открыв первую страницу, и, перевернув еще несколько, добавил: — Написано по-английски.
— Что такое роутер и почему по-английски? — тут же спросила Финн.
— Роутер — это справочник с навигационным счислением пути. Расчет маршрута от точки к точке. То есть от одного видимого ориентира до другого. Этим способом пользовались моряки, пока еще не было настоящих карт. Французы называют такие справочники routière. Собственно, от него и образовалось слово «маршрут».
— А почему по-английски?
— Семейная традиция Богартов. Они посылали своих сыновей в закрытую школу Шерборн в Дорсете, а потом — в Кембридж. Меня, кстати, тоже. — Он улыбнулся. — Но я оказался паршивой овцой и вместо Кембриджа поступил в Оксфорд. Влияние английской части семьи.
— Опять Кембридж, — вздохнула Финн.
— В те дни по-английски писали из осторожности, — продолжал Билли. — Роутеры ценились на вес золота, и, разумеется, владелец не хотел, чтобы чужие люди воспользовались его маршрутом. Английский язык был чем-то вроде кода. Тогда мало кто умел писать, тем более на другом языке.
Билли перевернул еще несколько страниц, внимательно вглядываясь в текст.
— Бог мой! — прошептал он. — Это же роутер первого рейса «Летучего дракона». «Путешествие, предпринятое ради поиска Тайных островов и сокровищ Бао Це Ту, короля-леопарда», — вслух прочитал он.
— «Летучий дракон», — задумчиво проговорила Финн. — То судно, что было на первой картине.
— Эта книжка — настоящая карта сокровищ! Невероятно!
Билли даже не пытался скрыть свой восторг.
— А что это за Тайные острова? Они на самом деле существуют?
— Если верить этому, — Билли потряс книжкой, — то существуют. Вообще-то это легенда, миф — как волшебный остров в «Питере Пэне». Они якобы находятся где-то в китайских морях и населены львами, тиграми, слонами и прочей живностью.
— А кто этот король-леопард с китайским именем?
— Бао Цзе Ту, китайский Марко Поло. Нашел фонтан вечной юности на Тайных островах и похитил сокровища императора.
— А Вильгельм ван Богарт их нашел — так получается?
— Не все, а только часть, как уверяет легенда, — пожал плечами Билли.
— И ты в это веришь?
Билли подошел к одной из полок и взял с нее неограненный кроваво-красный кристалл размером с куриное яйцо.
— Если окажется, что это — рубин, то, возможно, верю.
— И что мы будем со всем этим делать? Хотя, наверное, я могла бы и не спрашивать.
— Думаю, что, скорее всего, Питер Богарт пропал, когда отправился на поиски этих сокровищ. По крайней мере, в таком случае понятно, зачем он оставил нам это судно, «Королеву Батавии».
