Таня склоняет голову на бок.
— У тебя появилась девушка?
— Нет.
— Тогда в чем дело?
— Ни в чем, Тань. Много дел. Я рад тебя видеть, но мне надо поговорить с Коршуном, — еще раз целую ее в щеку. — До встречи.
И я тороплюсь обойти девушку. Протискиваюсь сквозь толпу по направлению к лестнице на второй этаж. Там находятся комнаты для парочек, желающих уединиться, и там же а-ля кабинет Коршуна. Собравшись с мыслями у двери, уверенно опускаю ручку.
— Всем привет, — громко говорю, обводя глазами пространство.
Моему взору предстает вальяжно развалившийся на кресле Коршун с кальяном в руке и полуголой девицей на коленях. На диване и еще одном кресле в расслабленных позах попивают алкоголь его верные дружки. Тоже фигуранты уголовного дела и тоже под подпиской о невыезде.
— А вот и Соболь! — Коршун хлопает девушку по коленке, и она послушно уходит, прикрыв за собой плотно дверь.
— Ты очень хотел меня видеть, — решаю перейти сразу к делу. — Зачем?
— Присаживайся, — указывает на свободный стул. — Я все-таки хотел повторно с тобой обсудить мою идею о том, как нам отмазаться.
Я моментально напрягаюсь всем телом. Вдруг резко становится нечем дышать. Тошнотворно-сладкий запах от кальяна дурманит сознание, а к горлу подступают рвотные рефлексы.
— Открою форточку с вашего позволения, — тороплюсь к окну. распахиваю не форточку, а целую створку и жадно вдыхаю морозный февральский воздух. Придя в чувство, сажусь на стул напротив Коршуна.
— Так вот, — возобновляет разговор. — Я все еще уверен, что на следствие и суд можно надавить так, как я предложил.
— По-моему, тебе это без надобности, — стараюсь безразлично пожать плечами. — Ты под подпиской о невыезде.
— А Антон нет, — ехидно замечает. — Его дела очень плохи, насколько я понимаю. Ты не хочешь вытащить брата?
Я хочу превратить твое лицо в фарш прямо здесь и сейчас. За то, что ты уже сделал. И за то, что ты еще способен сделать.
— Ну же, Соболь, давай, — продолжает. — Думаешь, у прокурора и судьи нет грешков? Если мы их узнаем, то сможем надавить.
— Я тебе уже говорил: ты слишком переоцениваешь мои способности.
— Ты не в состоянии взломать какие-нибудь личные аккаунты судьи и прокурора? Или кого-то из членов их семей? Не верю.
— Представь себе, не в состоянии, — вру, глядя ему в глаза. — Я не знаю, кто тебе наплел, что я хакер.
— Антон и наплел, — хмыкает молчавший до этого подельник Коршуна. Матвей, кажется.
— Антон слишком хорошего мнения обо мне, — парирую.
Коршун садится на кресле прямо и отставляет в сторону кальян.
— Короче, Дим, я серьезно, — расслабленные нотки действительно покинули его голос. — Давай взломаем все, что возможно, и нароем компромат на прокурора и судью. Может, они женам изменяют и хранят голые фотки любовниц? Или открыто пишут близким в мессенджерах о своих взятках? Или еще что-то. Я не знаю, Дим, но если мы завладеем компроматом на прокурора и судью, то сможем на них надавить.
— Во-первых, я не умею ничего взламывать, — настаиваю на своем. — Во-вторых, шантаж уголовно наказуем. А шантаж судьи и прокурора наверняка вдвойне наказуем.
— А надо их зашантажировать так, чтобы обоссались от страха, — зло выплевывает Коршун.
Он однозначно курил что-то еще помимо кальяна, потому что его глаза выглядят нездорово.
— Я не умею взламывать личные аккаунты, — вкрадчиво повторяю. — Найди себе настоящего хакера для этого. Но почему-то я уверен, что судья и прокурор вряд ли хранят компромат на себя в сети. Думаю, желающих их шантажировать и до тебя было немало, так что они хорошо подготовлены к такому.
— Поэтому лучше сразу приступить к моему предложению, — вмешивается еще один подельник Коршуна. Его имя я хорошо знаю. Семен.
Несмотря на открытое окно, в комнате по-прежнему душно, но от слов Семена по позвоночнику проходит неприятный холодок.
— Твое предложение мне тоже нравится, — отвечает ему Коршун. — Но для этого нам все равно нужен хакер.
— Ребят, вы чего? — спрашиваю нервно. — Вы хотите себе еще пару уголовных статей заработать? У вас есть реальный шанс отделаться условным сроком, зачем вы усложняете?
— Меня не устраивает условно, — рявкает Коршун. — Мне нужно полное оправдание. Соболь, ты не хочешь, что ли, вытащить брата???
— Хочу, но то, что вы предлагаете, не в моих возможностях.
— Да брось заливать, — Коршун предпринимает попытку подняться на ноги, но, пошатнувшись, падает обратно в кресло. — Все знают, на что ты способен в компьютерах. Если не нароем ничего интересного на судью и прокурора, то перейдем к плану Семы.
У них у всех реально крышу сорвало, и меня это пугает до ужаса. Поначалу я сомневался, что Коршун и компания способны на такое. Одно дело угонять машины, но совсем другое дело — угрожать расправой людям.
— Подумай хорошо, Соболь. Мне не составит труда найти другого хакера. Вот только тогда Антон окажется за бортом.
Я выдерживаю пьяный взгляд Коршуна и молча поднимаюсь, чтобы уйти. Не даю ему никакого ответа. Потому что сейчас я уже не знаю, что лучше: устраниться от этого, солгав, что я не умею взламывать личные мессенджеры и базы данных, или согласиться, чтобы контролировать ситуацию лично. Ведь если Коршун найдет другого хакера, то я об этом и не узнаю.
Чем ближе я к дому, тем сильнее злюсь. Даже не на Коршуна. На себя. Потому что бессилен, потому что ситуация выходит из-под моего контроля.
Потому что отмороженный Коршун готов на все, лишь бы отмазаться.
Глава 21.
ДИМА СОБОЛЕВ
Приближаясь к своему дому, я по традиции замедляю шаг. Стараюсь максимально оттягивать время, когда мне придется переступить порог пьяного логова. Уже вечер, так что наверняка к матери и отчиму заявились собутыльники. Я стараюсь их игнорировать, но иногда приходится выставлять из квартиры силой.
Сразу после этого обычно следует большой скандал с матерью. Она кричит, что я ничего в этой жизни не заработал и не имею права командовать в ее квартире. И вообще, должен сказать ей спасибо. Не понимаю, правда, за что. Видимо, просто за то, что она приняла участие в моем появлении на свет.
Отчим во время моих скандалов с матерью помалкивает. Прекрасно понимает, что если я захочу, то вышвырну его из квартиры. И я, конечно, могу так поступить, но не делаю этого из жалости к его дочке. Ну и еще потому что знаю: через месяц мать притащит в квартиру нового сожителя. Я могу выгонять их всех до бесконечности, но это не решит глобальной проблемы: я ненавижу свой дом и я ненавижу свою мать.
Взбегая по ступенькам на третий этаж вонючей пятиэтажки, я вдруг слышу громкий крик Леськи. Входная дверь в квартиру приоткрыта. Это обычное явление, когда к матери и отчиму приходят собутыльники.
