войск. Вот мы и должны были стать этой уверенностью.
После этого моего вопроса все как-то притихли. Не понравилась мне эта тишина, нехорошая она была, вязкая и тоскливая.
— Та-ак… — протянул я. А потом надавил голосом, по-командирски: — Немедленно доложить обстановку!
Стеценко зашипел с койки:
— Массовые аресты, поручик! Вот так вот, мать его. Крыса в Разведуправлении не одна была, а? Тварь такая!
— То есть как это? — снова обвожу взглядом комнату, вижу, как они прячут глаза.
— Восемь сотен арестованных. В основном — отставные офицеры, интеллигенция… Еще кое-кого похватали из рабочих активистов и так, граждан которые на виду. Мели всех, кто вызывал подозрения, — шипит тот же самый Стеценко. — Сучьи синемундирники как раз за дело взялись когда мы в кабак пришли на предмет оружия у местных уголовников уточнить… Отсюда и пулемет, и хреновина эта у меня на стене.
— И что, контакты наши они тоже замели? — это же провал, полный провал!
— Да они вообще почти всех замели! — Стеценко вскакивает, потом материться от боли и снова падает на кушетку. — Почти всё гребаное подполье! И нихрена об этом не знают!
— Лежи, подпоручик. Кто тут может адекватно обрисовать ситуацию?
— Лемешев и Перевозников из города вернуться — доложат.
Перевозников — один из добровольцев, рядовой. Вызвался с нами за компанию. Мол, Лемешев пошел и я пойду. Но это было скорее исключение, в основном ребята подобрались сознательные. Не считая Стеценки, конечно.
Здесь нас было восемь человек, еще шестеро квартировали в пригороде, на мельнице. Хозяин, мельник, был человеком надежным, и предложил взять наших ребят к себе в качестве поденных рабочих. Такая легенда не вызывала подозрений — многие батраки ночевали и столовались прямо на рабочем месте.
Командовал той группой Вишневецкий. Ему-то я доверял как самому себе, он парень что надо.
Мне налили чаю, подсунули ломоть черного хлеба с куском сала, и некоторое время я был занят. Проголодался до такой степени, что почти не думал о кошмаре на Хлебном рынке.
— Там в сидоре возьмите еще… И в карманах! — промычал я с набитым ртом.
Фишер кинулся выполнять, и на свет Божий появились револьверы, боеприпасы и деньги.
— Господин поручик-то зря времени не терял! — хмыкнул вахмистр Перец. — А на нас ругаться изволил…
Я отмахнулся, и принялся за второй ломоть хлеба.
В дверь заглянул давешний дедушка.
— Кажется, ваши товарищи возвращаются… — проговорил он.
Демьяница вызвался проверить, нет ли за ними хвоста, и вышел вместе с нашим хозяином. Он вообще — ретивый такой, этот Демьяница. Говорят пятиреченцы все — служаки и трудоголики. Но в данной ситуации это только плюс. «Синие» не дремлют!
Через несколько минут явились взмыленные Лемешев с Перевозниковым. У них разве что языки на плечи не свисали.
— Садитесь, мужики. Передохните, а потом изложите как есть, — Перец изобразил гостеприимный жест.
Бойцы дождались утвердительного кивка от меня и прошли в помещение. Перевозников выпил, кажется, ведро воды, а Лемешев хлопнул грамм пятьдесят спирта и занюхал рукавом.
— В общем, нужно брать ипподром, — вдруг выпалил он. — Или сваливать отсюда нахрен.
Вообще-то для Лемешева это было несвойственно — такие резкие высказывания при старших по званию. Парень он был дисциплинированный, ответственный. Поэтому я постарался сразу вникнуть в суть дела.
Оказалось, на бывший городской ипподром поместили всех арестованных в последние дни. И членов имперского подполья, и случайных людей, всего около двух тысяч человек, если верить подслушанному Перевозниковым в кабаке разговору двух «синих». Условия содержания были адскими — антисанитария, какая-то баланда вместо завтрака, обеда и ужина и вода — из кранов в туалетах ипподрома.
Некоторые из арестованных находились там уже более трех суток, поэтому стоило поторопиться, если мы вообще собирались что-то предпринимать.
Стеценко озвучил общую мысль:
— Как я понимаю, охрана там серьезная. Плюс гарнизон. Как мы собираемся это провернуть своими силами?
— Т-с-с-с! — вдруг неожиданно сам для себя шикнул я.
В голове кое-что начинало прорисовываться.
— Нам понадобиться вся взрывчатка, какую мы сможем достать. Может быть керосин, бензин — что-то такое. И грузовик. А лучше — два. И самое главное — нужны фонари. Керосиновые, электрические, не знаю… Можно факелы. Хорошо бы — прожекторы… Как можно больше!
Стеценко заметно оживился, а его светлость наоборот — напрягся.
— Вы что, планируете теракт, поручик? — надавил голосом Тревельян.
Я отмахнулся:
— Вопрос терминологии, доктор. Я не собираюсь гробить мирное население, так что назову это отвлекающим маневром.
— А причем тут фонари, господин поручик? — удивился Фишер.
Я многозначительно улыбнулся и принялся раздавать приказы. Перец и Демьяница занялись взрывчаткой, а Стеценко заявил, что знает, где взять грузовики, и, возможно, горючее. Он ангажировал для участия в своей авантюре Лемешева и Перевозникова. Фишера как местного уроженца отправили на мельницу к Вишневецкому, его группа должна была заняться фонарями и прочим освещением.
Оставшись временно не у дел, я заглаживал свою совесть тем, что самую рискованную часть мне придется провернуть самостоятельно. Нужно было только провести рекогносцировку, уточнить кое-какие детали, так что я надел пальто, на голову нахлобучил какую-то необъятную кепку (черт его знает, откуда взялась эта кепка!), сунул в карман револьвер и отправился в город.
Меня мучил вопрос: какого черта такой благополучный город как Яшма вдруг оказался под властью лоялистов? Закономерным казался захват власти «синими» на Севере, с малоприятным климатом, малоземельем и грязными рабочими окраинами промышленных городов.
Шахты Юго-Запада и рудные копи восточных гор тоже могли стать благоприятной средой для распространения лоялистской бациллы среди чернорабочих, обнищавшей за время войны интеллигенции и мобилизованных солдат запасных полков… Однако, там ситуация была не такой однозначной, имперские партизаны действовали весьма активно, население встречало наши наступающие войска если и не восторженно, то нейтрально — уж точно.
Но Яшма — это ведь просто удивительно! Уровень жизни населения здесь был выше среднеимперского на порядок, списки вакансий по самым разным профессиям висели просто-напросто на столбах для объявлений, студенты местного университета имели собственный кампус и получали неплохие стипендии. Город был благоустроенным, чистым, а фермерские хозяйства со всей округи благодаря черноземам и трудолюбию сельских жителей снабжали Яшму зерном, мясом, молоком, овощами в избытке.
И при этом Яшма всегда ставила себя в позу по отношению к метрополии, претендовала на роль второй столицы. Митинги, шествия, демонстрации в знак протеста или в знак солидарности проходили тут чуть ли не каждые выходные.
Война Яшму не зацепила, кровавые события в столице и последующий лоялистский переворот тоже прошли стороной, и местные решили переждать. Вежливо попросили из города формирующийся добровольческий имперский отряд, «чтоб не провоцировать», а потом прозевали момент прибытия веселой
