Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
– Молодчага, – одобрил он мой спонтанный выбор, – это Bolls. Предки из Голландии приволокли.
Мы выпили. Это было сладко и крепко. С непривычки голова побежала в сторону, вбок, ввысь, куда-то от меня. На семейных торжествах нам разрешалось весь вечер лишь скромно потягивать легкую домашнюю настойку под названием «вишневка» из крохотной ликерной рюмочки или красное полусладкое вино, вполовину разбавленное водой. Не более того.
– Повторить? – спросил он и, не дожидаясь ответа, налил еще. Я бесстрашно и с удовольствием заглотнула.
Иллюстрация из книги «Вам, девушки» предательски всплыла в моем замутненном сознании: «А вот такое поведение может вызвать только презрение…»
Я потрясла головой, изгоняя нежелательную картинку из памяти.
– Потанцуем? – Привычно не дожидаясь согласия, он уверенно притиснул меня к себе.
Двенадцать пар злобных глаз впились в меня. Но алкоголь сделал свое рядовое дело, мне стало хорошо: беззаботно и бесшабашно.
– Хочешь послушать? – Он снял с себя стереонаушники и надел на мою все дальше убегающую голову. На меня обрушился космос. Или, точнее, «Space». Прежде я и не думала, что возможно такое объемное, такое богатое звучание. Почти как в Домском соборе в Риге!
– Кайф, – выдохнула я.
– Пойдем? – сказал он и увлек меня в дальнюю комнату.
Сопротивляться не хотелось. Степан мне ужасно понравился. Его заинтересованный взгляд, исходящий от него запах, но главное то, что он захотел остаться со мной наедине! Эта невозмутимая решительность или решительная невозмутимость. Несмотря на кучу девок – липнущих, льнущих, увивающихся вокруг! В моих глазах он представлялся героем, а я – хрупкой невинной жертвой, спасенной им по счастливой случайности.
– Ты такая клёвая, – страстно зашептал он прямо в ухо, усаживая меня рядом с собой на тахту, покрытую шкурой неизвестного мне зверя, – ты не похожа ни на кого, ты просто яркая бабочка, случайно залетевшая в мою одинокую бухту…
Я не стала спорить насчет одиночества и бухты, полагая, что это надо понимать не буквально, а метафорически. Мне было приятно всё, что он там нашептывает, и его поглаживания тоже были приятны мне. Сама не заметила, как мы начали целоваться. Оказалось, это не так противно! Не то что в пионерском лагере, когда меня впервые поцеловал мальчик. Там это получилось как-то второпях, судорожно, смазанно, мокро и неаппетитно. В итоге осталось одно разочарование. А тут… с «золотым» Степой… Я сама не заметила, как втянулась. Голова моя безрассудная шумела, мысли смешались, первородные инстинкты приказывали спящему до этого мгновения телу подчиниться. Горячие, страстные волны плавно накатывали одна за другой, я готова была уже раствориться в них, пустить на самотек свой алчущий организм. Потерять остатки здравого смысла и отдаться этим ярким и доселе неведомым ощущениям…
Как вдруг откуда-то извне словно хлыстом полоснуло по рассудку!
Резким движением оттолкнув Степана, я вскрикнула, вскочила и, схватив в охапку ту часть одежды, которую в пылу страсти он ухитрился с меня стянуть, бросилась бежать. Он настиг меня около ванной комнаты, втолкнул внутрь и запер дверь изнутри.
– Что случилось? – спросил сердито и недоуменно. – Объясни, что на тебя нашло?
Я сотрясалась от рыданий.
– Успокойся и ответь, что не так? Почему ты ревешь?
– Что мы наделали?! – трагически, сдавленным от слез голосом проговорила я наконец, дрожа от страха.
– И что же такого мы наделали, крошка Алекс?
Я всхлипнула, выдохнула с ужасом:
– Теперь у меня будет ребенок!
– Что?! – изумился Степа. – Но это невозможно!
– Очень даже возможно, – взбешенно возразила я, размазывая по щекам черные слезы, – так оно и бывает! – и зарыдала пуще прежнего.
– У меня нет слов, – воскликнул Степа, – крошка, ну, поверь, ну, нет никаких оснований для… этого… такого… волнения! Обещаю тебе: не будет никакого ребенка, о-бе-ща-ю!
– Да-а-а, – протянула я, всхлипывая, – все вы так говорите!
– Послушай, ну что ты как маленькая. Ну ничего же не было…
Он не мог взять в толк – плакать ему или смеяться. Похоже, я повергла парня в нешуточное замешательство:
– Точнее, ни до чего не дошло, тьфу ты…
– Дошло-дошло, до чего надо, до того дошло. – Я достала носовой платок, высморкалась и произнесла убежденно: – Для беременности достаточно такой вот… как у нас…
– Чего? Какой? Какой такой?
– Ну, такой… близости! – Мои щеки пылали.
– Бред какой-то, – сказал Степа, – откуда ты это взяла?
– Из книги «Вам, девушки»! – запальчиво произнесла я. – Там даже пример приводился почти аналогичный, – и снова горько всхлипнула, вспомнив тот пример.
– Чего-чего? Какой такой книги?
– Говорю тебе: «Вам, девушки», – и добавила для пущей убедительности: – Москва, Госиздат, тыща девятьсот пятьдесят первого года издания.
– И что же там написано про нас с тобой? – Он, уже не скрывая, потешается надо мной.
Я цитирую ему врезавшийся мне на всю жизнь в память кусок главы про оплодотворенную (без потери девственности) яйцеклетку.
Одновременно с ужасом понимаю, что время уже давно перевалило за десять! Совсем потеряла голову. Мне нужно срочно возвращаться! Пулей!
Домой я явилась после одиннадцати, что было недопустимо по всем семейным канонам. Мама заставила меня тщательно умыться с детским мылом и, усадив напротив, устроила пристрастный допрос с дальнейшим неутешительным приговором. Она вся кипела от негодования. Возвращаться от мальчика в столь поздний час – верх неприличия! Что скажут обо мне и моей семье его родители? Разве так она нас воспитывала? Разве этому учила? Распалившись, мама поведала, что думает о моем безотрадном будущем. О том, в частности, что совсем скоро гордые родители поведут на выпускной бал счастливых и нарядных девочек из моего класса, в то время как она – единственная! – будет вынуждена везти меня на аборт. Так и сказала: на аборт! Вот что значило в нашей семье вернуться на час позже допустимого времени…
Однако мама и не подозревала, как была близка к своему прогнозу. Ведь еще чуть-чуть, и всё самое страшное могло бы случиться! Я-то это знала. И потому даже спорить и тем более обижаться не стала, а, поджав хвост, просто смирилась с наказанием.
Меня посадили под домашний арест. И заставили беспрерывно заниматься. Наняли репетиторов по всем предметам. Заперли на замок все красивые вещи. Отобрали даже единственное колечко.
Всё, что мне оставалось – глухо готовиться к выпускным, а заодно и вступительным экзаменам. С неохотой и без энтузиазма. В тот самый рекомендованный родителями вуз.
Однако почему-то в ГИТИСе никто меня с нетерпением не ждал. Все места были заранее негласно распределены. Своими. Для своих. Я же для них, как выяснилось, таковой не являлась. Имя моего отца не распахнуло вмиг передо мной двери, а, как ни странно, совсем наоборот – сослужило недобрую службу. Такого я не ожидала. Мне казалось, что папой должны восхищаться все! Отнюдь.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
