Машенька, утомленная дневными приключениями, засыпает на удивление быстро. А у меня появляется свободное время, да только я понятия не имею, что с ним делать! На кухне остался Дима, последний, кого я вообще хочу видеть сейчас. Значит, буду сидеть затворником в спальне, голодная, но несломленная.
Так я думаю ровно до того момента, пока не слышу тихий стук в дверь. Пулей выскакиваю из комнаты, переживая, чтобы шум не разбудил Машу, и сталкиваюсь с Димой. Прикрыв за собой дверь и оперевшись об нее спиной, хмуро смотрю на мужчину. Он совсем близко, да еще и укладывает руку на деревянное полотно возле моего плеча.
— Поговорим о вчерашнем, Кать? — виновато шепчет, пока я тону в его чересчур нежном медовом взгляде.
Неужели он настолько раскаивается? Или опять играет, пытаясь подавить мою волю?
— Не о чем говорить, — опустив глаза, мямлю я. — Все нормально.
Нащупываю ручку двери и пытаюсь развернуться, чтобы сбежать в комнату, но Щукин мгновенно предугадывает мои намерения. Свободной рукой обхватывает меня за талию, а сам придвигается вплотную, впечатывает мое тело в деревянную поверхность, дезориентируя и обездвиживая. Я замираю и устремляю растерянный взгляд на мужчину.
— Нет, не нормально! — рявкает внезапно, но я шикаю на него недовольно, ведь он так Машу разбудит!
Упираюсь ладонями в стальной торс, отталкивая от себя Диму. К моему удивлению, он слушается незамедлительно. Не только отпускает меня, но даже делает пару шагов назад. Но стоит мне расслабиться, как Дима крепко, но аккуратно обхватывает меня за запястье и, ничего не объясняя, тянет за собою следом.
Оказываемся в злосчастном кабинете. Скоро меня тошнить начнет от мрачного помещения с кожаными креслами и дубовой мебелью. Эту «обитель зла» даже декоративный камин не спасает! Наоборот, дополняет картину, создавая иллюзию адского пламени.
Но сильнее обстановки меня пугает и волнует хозяин. Демон в обличии Димы медленно прикрывает дверь и приближается ко мне. Чувствую себя загнанным зверем, заточенным в клетку. Отступаю к камину и импульсивно обхватываю руками свой живот: наверно, инстинкт из прошлой жизни дает о себе знать.
— Кать, — хрипло произносит он, а в голосе четко слышится горечь. — Я обидел тебя? Сделал больно? Тогда, в нашу совместную ночь, которой я не помню, — закашливается нервно. — Никогда не замечал в себе садистских наклонностей, но вчера ты была так напугана, что… — раздраженно треплет свои волосы. — Черт, я уже ни в чем не уверен!
Молчу, прячу взгляд, судорожно вздыхаю. Слова просто застревают в горле, превращаясь в тугой ком печали.
— Поэтому ты ненавидишь меня? — заявляет Дима вдруг, а я от неожиданности округляю глаза. — Я ведь все чувствую, Кать. И заявилась ты ко мне неспроста. Хочешь отомстить? Наказать за ту боль, которую я тебе причинил по пьяни? — под конец фразы его голос срывается.
Что ж, сейчас я оказываюсь перед выбором: выдать правду, часть ее, насколько это возможно, или раздавить врага ложью. Ведь, если посудить, Дима действительно виноват в том, что произошло со мной! Не прямо, а опосредованно, но тем не менее… Из-за него я страдала, терпела, умирала изо дня в день, пытаясь поддержать и вытянуть из пучины отчаяния любимого человека, а в итоге потеряла все.
Опустошенная, лишенная будущего, раздавленная. Такой я ступила на крыльцо этого дома.
И все, черт возьми, из-за одного проклятого Щукина!
Испугался, что он насильник? Хуже, убийца! И я хочу выплюнуть это обвинение ему в лицо.
Но рано. Слишком рано.
Поэтому мысленно прикрываю старыми бинтами свои кровоточащие раны, склеиваю надломившееся сердце, глубже прячу обиды и ненависть. Ледяной рассудок и четкий расчет — все, что нужно мне сейчас.
Успокоившись, начинаю говорить. Ровно, тихо, будто и не тревожит меня ничего.
— Нет, ты не насиловал меня, если ты об этом, — холодно выдаю я, а Дима заметно расслабляется. — Никто не насиловал. Дело не в этом, — объясняю пространно. — Просто не люблю пьяных людей.
— Не любишь? Серьезно? — хмыкает он и, осмелев, укладывает ладони на мои плечи, осторожно сжимая. — Вчера в твоих глазах я видел такой дикий ужас, что слово «не люблю» явно ему не соответствует. Котенок, — выпаливает вдруг ласково. — Тебя кто-то бил, унижал? — отрицательно мотаю головой, но он продолжает допытываться. — Кто? Боже, ты такая маленькая, хрупкая, беззащитная, как вообще можно тебя обидеть? — вздыхает тяжело.
Притягивает меня ближе, заставляя уткнуться носом в его лихорадочно вздымающуюся грудь. Окутывает теплом, дарит ложное ощущение защищенности, подчиняет мою душу.
— Кто посмел? Убил бы! — добавляет в сердцах.
— Уже, — вырывается у меня, и я мысленно ругаю себя за эту мимолетную слабость.
В объятиях Димы я теряюсь. Это так сложно: ненавидеть человека и в то же время что-то чувствовать к нему.
Запрещаю себе!
Выворачиваюсь из сильных, но бережных рук — и отскакиваю от Щукина. А он продолжает буравить меня заинтересованным взглядом. Разгадать хочет, препарировать, достать все мысли и эмоции. Чтобы потом, наигравшись, перемолоть и выбросить на свалку.
Не позволю!
— Этого человека больше нет в живых, — бросаю стальным тоном и, резко развернувшись на пятках, устремляюсь к двери.
Но Дима оказывается проворнее. В пару шагов оказывается между мной и спасительным выходом, окончательно перегородив мне путь. Выставляет ладони перед собой, будто демонстрируя, что не собирается нападать.
— Котенок, расскажи, что у тебя стряслось? — произносит настолько трепетно и ласково, что я готова поверить.
В сознание пробирается предательская мысль, а вдруг Дима не настолько виновен, как мне кажется? Что если довериться ему? Послушать его версию всего произошедшего тогда…
Но нельзя!
— Хватит! — вскрикиваю я, срываясь на истерику. — Какое право ты имеешь лезть в мою душу? Ты… ты… — всхлипываю я и добавляю еле слышно, — ты угадал, ненавижу.
Мне кажется, что я бубню последние слова себе под нос, но, судя по реакции Димы, он все расслышал. Протягивает ко мне руку, но я отшатываюсь, словно от прокаженного.
— Дим, твоя первоначальная версия по поводу меня попала в точку, — ухмыляюсь стервозно. — Мне нужны от тебя деньги, жилье и статус, — в точности повторяю его слова. — А тебе — спокойная предвыборная кампания. Давай не будем усложнять, — подмигиваю ехидно.
Пользуясь полным замешательством Щукина, огибаю его и наконец-то покидаю комнату. Борюсь с острым желанием набрать «маму» и уточнить, как продвигается «дело». Неужели того, что я сбросила, не хватит, чтобы уничтожить Диму? Зачем я все еще здесь?
Но понимаю, что нельзя дергать тигра в лице моего союзника за усы. От осознания простой истины и серьезности всего "мероприятия" быстро прихожу в себя. Не следует торопить события. Ничего, я справлюсь. И буду находиться в этом доме столько времени, сколько потребуется! Потому что цель оправдывает средства.
