— Понравилось в ментовке? Видно не очень раз ты снова здесь.
— А у тебя, что какие-то комплексы? Всегда за счет женщин самоутверждаешься?
Ос не ответил, ухмыльнулся и вышел. Я села на стул, налила вино прямо в стакан и выпила целиком, до дна. Съела тост. Подлила вина. Внутри все кипело. Еще и Дашку впутали, сволочи! И где теперь зверь? Снова умотал к своим шлюхам?!
Вино не на шутку разгулялось в голове, и смелость восстала. Он за все мне заплатит!
До его комнаты я дошла очень быстро, буквально долетела в гневе. Распахнула двери. Медведь сидел в кресле, он даже не удивился, не посмотрел. Он словно ждал, и это взбесило меня еще больше! Кем он себя возомнил!
В комнате растворяется запах сигары, в его руке стакан виски. Спокоен, и хмур. Голый торс, снизу джинсы. Насколько я помню, они оболденно смотрелись на его заднице. Эталонное тело, впору сниматься для рекламы какого-нибудь фитнес клуба.
— Хочешь что-то сказать?
— Еще как хочу!
Он поднял лицо. Облизнул губы. Приподнял бровь.
— Прекрати надо мной издеваться!
— Конкретики не хватает.
— Меня задолбало твое отношение, я тебе не бесчувственная кукла, ясно! А Дашка тут вообще не причём!
— Если я правильно помню, ты сама ей написала.
— Хватит прикидываться! Неужели ты всерьез считаешь происходящее нормальным? Ты в берлоге что ли вырос?! — мой голос дрожит, но я стараюсь держаться. Зверь приподнимает бровь, как бы спрашивая не охуела ли я.
— Нет, я вырос в Санкт-Петербурге, — он поставил стакан и облокотился на спинку кресла, словно приготовился к диалогу.
— Эта Анна, она твоя женщина? — зачем-то спросила я о ней. Это получилось само собой.
— Смотря что ты понимаешь под «твоя женщина»…
— Ну… что и все… Вас связывают отношения? Ты испытываешь к ней чувства? — вижу тень ехидной улыбки на лице.
— На первый вопрос ответ ДА, на второй НЕТ.
— Какие отношения?
— Разные…
— Дак спишь ты с ней или нет?! — не выдержав, спросила я напрямую.
— Ревнуешь?
— Еще чего… — он хмыкнул, его похабный взгляд исследовал мое тело, замотанное после душа в махровый халат. — В твоем доме всегда полно разных шлюх, а я не одна из них, ты понял! И прекрати так на меня глазеть! Иди к этим девкам, а с меня хватит унижений! Хватит, ты понял!
— Похоже, что все-таки ревнуешь… — он самоуверенно развалился в кресле, широко раздвинул колени и подкурил сигару.
— Нет, просто хочу справедливости! Зачем я тут? За что ты так со мной поступаешь? Ты ломаешь мою жизнь. Сперва украл, а затем растоптал, сломал, вдребезги! Ненавижу тебя и всех твоих девок! Вали к ним, понял! Вали, что сидишь! — я кинула в него первое что подвернулось, диванную подушку с прикроватной софы. Он поймал ее свободной рукой и положил рядом.
— Эмма, определись уже, — он пропускает мою истерику мимо ушей. Я молчу, у самой трясутся колени от его размеренного спокойного голоса, словно хищник, выжидающий добычу в засаде. — Той единственной ночью ты просила меня не останавливаться. Не похоже на человека, который ненавидит…
Мое лицо заливается краской, а он только этого и ждал, сидит, ухмыляется, крутя в руках зажигалку, словно ему и дела нет до того, что происходит.
— Это ты определись, либо я, либо все твои бляди и эта расфуфыренная баба. А я тебе не подстилка, я не одна из многих и никогда такой не стану!
— Подойди, — подает руку, я робею. Я резка на язык, но трусиха в душе. — Боишься? — читает по моему лицу, молчу. — Я тебя не обижу, — уже мягче произносит он.
— Не хочу, — нагло лгу я. Сама уже раз сто оглядела его идеальное тело и эту призывную позу.
— Врать ты не умеешь. Подойди, ну же.
— Н-нет…
— К черту эту скромность, Эмма, — спокойно проговорил зверь. Голос был низким, выжидающим.
Я сделала маленький шаг.
— Ближе…
Сглотнула, я на его территории, у меня нет шансов. Еще шаг, он без раздумий подтянул меня и усадил к себе на колени.
— Подожди…
— Ну, хватит, девочка… — сжимает мои бедра, рыча мне в ухо.
— Зачем ты это делаешь?
— Чтобы ты наконец поняла, чего хочешь на самом деле, — он сдавил мою талию, начиная раскачивать на своем теле.
— Я вовсе не хочу…
— Еще как хочешь, Эмма.
Мне стало тяжело дышать, на кожу высыпали мурашки.
— Почему ты зовешь меня Эммой?
— А кто ты, Эмма? — слегка касается моих губ своими, дразня, смакуя мое имя.
— Меня так зовут, только когда я сама представляюсь Эммой. Обычно Эмилия — Мила…
— Потому что так хочу.
Прижимает меня за бедра одной рукой, второй обхватывает шею и впивается в мои губы.
Я отталкиваюсь от него руками, нет, не сейчас.
— Ну тише, теперь ты моя, — стягивает халат не оставляя шанса возражениям. Чувствую каменный член под собой, он уже ждет меня. Зверь играется с моими торчащими сосками, заглатывая грудь целиком, ребра хрустят от его страстных объятий, и я чувствую, как медленно наполняюсь им. Хочу глубже, резче, сильнее. Начинаю раскачиваться, когда зверь сжимает мои ягодицы до боли, оставляя синяки под своими ладонями. У меня вырывается стон, я прыгаю быстрее, вдалбливая в себя его плоть, такую мощную и твердую. Его рука сжимает волосы у меня на затылке, и он глотает мои стоны, черт тут же полный дом охраны.
— Эмма, моя… — Бархатный хрип разливается горячим экстазом по моему телу, я сжимаюсь в комок и взрываюсь, трясясь в сладкой судороге. Он встает с кресла все еще держа меня на себе, кладет на кровать и продолжает трахать так, как может только Медведь Чертан. Нависая надо мной как скала, черные волосы на стальной груди и звериный рык. Я как котенок под огромным хищником, он загораживает меня от всего мира, я ничего не вижу вокруг и не хочу видеть.
Ос
В который раз просматриваю досье, и вновь не понимаю, какого хрена она с ним уехала. Матон приказал собрать о ней всю возможную информацию, когда она показала ему свою спину. В руках фото, она всегда была красавицей. Оливковая кожа, темные волосы, серые глаза, маленькие губки и выразительные скулы. Могла бы стать супермоделью, улыбнись ей удача. С шестнадцати работала официанткой и под конец школы спуталась с этим ублюдком, который мучил ее два года.
Пока не взлетел на воздух… собаке собачья смерть…
Энджел явился, сунул фото в папку. Матон сразу сказал, не трогать девчонку, это больше относилось к нему. Но Эмма его и не привлекала, его вообще никто не интересовал… Сегодня он был не в духе. То и дело бросал взгляд на телефон, проверяя звонки и сообщения.
