– Нет.
– Пожалуйста.
Она так тяжело вздохнула, что он услышал даже через дверь.
– Ладно.
Оливия отперла дверь, и он вошел в ее спальню.
– Я хочу рассказать тебе одну ужасную историю, и после этого ты сама решишь, стоит ли тебе возвращаться на работу в понедельник.
– Хорошо, – осторожно ответила она.
– Во-первых, – начал он, пройдя вглубь комнаты, – я настоящий болван, когда дело касается отношений с женщинами. Именно поэтому все мои романы были столь непродолжительны. И именно поэтому я сам выбираю себе партнерш и избегаю серьезных обязательств по отношению к ним.
Оливия уставилась на него.
– Ты сомневаешься в успехе наших отношений, потому что не выбрал меня сам или потому что боишься обязательств?
– Здесь дело в другом. Видишь ли, рядом с тобой я теряю над собой контроль…
– Я тебя не понимаю.
– Ты мне очень нравишься…
Она посмотрела на него так, словно он сошел с ума, и Джош не винил ее за это.
– И, по-твоему, это недостаток?
– Да. Ты так сильно мне нравишься, что мне будет очень больно, когда ты уедешь.
– И поэтому ты меня обижаешь и сбиваешь с толку? Это своего рода проверка? А может, мне уехать прямо сейчас, чтобы тебе было не так больно?
– Дело не в этом, Оливия. Неужели тебе никогда не разбивали сердце? – спросил он, садясь рядом с ней на кровать.
Она пожала плечами, и он повернул ее лицом к себе.
– Разбивали?
– Да, – призналась девушка.
– И тебе было больно?
– Я не ела три недели.
– Когда я потерял свою последнюю настоящую любовь, я думал, что сойду с ума. – Джош тяжело вздохнул. – Никогда никому не рассказывал эту историю, но, думаю, ты должна ее услышать, чтобы понять, что я чувствовал. – Он улыбнулся, потому что на него неожиданно нахлынули приятные воспоминания. – В первый раз я по-настоящему влюбился в университете. У нас с Лу-Энн все было замечательно. Я был уверен, что мы поженимся. Но после окончания университета Лу-Энн сказала, что мечтает о другой жизни, и мы расстались.
– Она причинила тебе боль?
– Да. Мало того, она ясно дала мне понять, что я плохо разбираюсь в людях, раз не заметил, что наши чувства друг к другу были не равные.
– Джош, нужно относиться к своим ошибкам философски, ведь они тебя чему-то научили.
– Да. – Это было правдой.
Отношения с Лу-Энн многому его научили, и, будь Джош умнее, он бы помнил этот урок.
– А как насчет другой девушки?
– Она… умерла.
Оливия часто заморгала.
– Как?!
– У нее было воспаление легких, но Кэсси думала, что это грипп. Она постоянно была занята и откладывала визит к врачу. С каждым днем ей становилось все хуже, но она утверждала, что скоро все пройдет. Однажды она потеряла сознание и… Врачи уже были бессильны.
– О Джош, это ужасно!
– Мы работали над одним проектом, – сказал он, поднимаясь с дивана и направляясь к окну. Его воспоминания больше не были приятными. – В действительности она была моим боссом. – Он провел ладонью по лицу. – Кэсси была моим боссом, – повторил он, уставившись в темноту. – Она была очень талантливой. Ты хвалила мои идеи, но если бы ты слышала ее… Она была талантлива во всем. – Его голос превратился в шепот. – Я знал, что она слишком много работает. Я знал, что она была больна….
– Ты не виноват в ее смерти!
– Я знаю…
– Она была достаточно взрослой и умной, чтобы сходить к врачу и не перетруждать себя.
– Это я тоже знаю.
– Она была твоим боссом, и тебе, наверное, было неловко указывать ей, что делать.
Джош кивнул.
– Работая до изнеможения, ты ее не вернешь.
– Я вовсе не поэтому так много работаю.
Оливия сидела, не шелохнувшись.
– Не знаю, что сказать, Джош, – сказала она, сглотнув.
Ей было неловко из-за того, что она постоянно его подталкивала, что не поняла, что за его фанатизмом по отношению к работе и отговорками насчет разницы в возрасте кроется нечто серьезное…
– А говорить тут, собственно, и нечего. – Повернувшись к ней лицом, он печально улыбнулся. – Жизнь сурова.
– Да, – подтвердила Оливия, хотя сама не знала наверняка.
Да и откуда ей было это знать? Ее жизнь была счастливой. Мать и отчим любили и баловали ее. Ее родной отец умер, когда ей было пять лет, но она плохо его помнила, и поэтому ее потеря была несравнима с той, которую испытал Джош.
Теперь, когда Оливия все узнала, ей многое стало понятно в поведении Джоша. Например, почему он работал сверхурочно, но никогда не просил ее задержаться. Почему почти не замечал ее.
Почему не заводил служебных романов. Джош потерял Кэсси, но продолжал ее любить…
Он по-прежнему молча смотрел в темноту, словно находясь в тысяче километров от нее.
Оливии стало больно. В прошлом Джошу пришлось так много страдать, что он больше не хотел испытывать судьбу. Но хуже всего было то, что она ничего не могла с этим поделать.
– Мы не закончили ужинать, – сказала Оливия, вставая с кровати.
– Я не голоден, – пробормотал Джош.
– А я голодна, – ответила Оливия, направляясь к двери.
Ей хотелось как можно скорее положить конец этой сцене. Она испытывала чувство вины за то, что разбередила его старые раны.
Они вернулись на кухню. Джош сидел за столом и разговаривал с ней, но к еде он даже не притронулся. Он улыбался, но в его улыбке не было радости. А потом он обыграл Оливию в карты, но победа эта не принесла ему даже радости. И Оливия это ясно видела.
Со смертью его любимой девушки внутри Джоша что-то умерло, и никто не сможет это воскресить. Даже Оливия. Потому что он этого не хочет. Он и так уже достаточно настрадался.
Убрав со стола, Оливия поднялась к себе. Она думала, что Джош тоже пошел спать, но посреди ночи ее разбудил какой-то шум, доносящийся снизу. Накинув халат, она спустилась вниз и обнаружила Джоша, смотревшего видео.
Стоя в дверях, она минут двадцать смотрела на красивую брюнетку на экране. Та разбиралась с документами, смеялась, вела совещания. Слушая комментарии, которые делал Джош к своим видеозаписям, и комментарии других людей, снимавших его вместе с Кэсси, Оливия пришла к выводу, что он по-настоящему любил эту женщину. Но помимо этого она заметила еще нечто странное. Все друзья Джоша были его коллегами, как и его возлюбленная. На пленке не было ни одной записи, сделанной вне стен шикарного офиса на Манхэттене.
