Кто сегодня без греха?
© М. Круг «Отпусти мне, батюшка, грехи»
Сауль
— Так останешься?
— Нет, Лена. Не останусь. Займи ребенка. Есть серьезный разговор.
Голубева мягко кивает и уводит сына в другую комнату. Отстраненно слушаю, как, включая ему телевизор, приглушенным тоном дает наставления.
— Полчаса посидишь тихонько? Нет, я не забыла о своем запрете на мультики перед сном… Ну, ты же еще не ужинал… И потом нужно вымыть голову… Посиди, хорошо? Я быстро… Еще раз прости, что так получилось… — последнее, возвратившись в гостиную, уже для меня проговаривает.
Останавливаю взглядом.
Знает, как я не люблю суматоху. Замирает в паре шагов от меня, сдерживая свойственную ей беспокойность движений. Но говорить не прекращает:
— Викторию Игоревну срочно вызвали в отделение, и она не смогла забрать Матвея. Но ты все равно оставайся, он быстро засыпает. Поужинаем и…
Отворачиваюсь к окну, даю Голубевой возможность перевести дыхание. И невольно напрягаюсь, чувствуя, как она мягко льнет грудью к моей спине. Горяча дыханием между лопаток, обвивает руками торс.
— Тебя давно не было… Я соскучилась.
Нет смысла тянуть.
Отстраняясь, поворачиваюсь к ней лицом. Пытаюсь проявить участие, но, должен признать, меня совсем не трогает ее душевное состояние.
— Лена, это наша последняя встреча.
Она отшатывается назад и вздрагивает, инстинктивно обхватывая себя руками.
— Как? Почему? Что… Что не так?
— Ты можешь звонить в любой момент. Я по-прежнему буду вам помогать. Сумма не изменится.
Голубева вдыхает так резко и громко, будто задыхается. Прижимая к губам руку, ладонью пытается остановить то, что сейчас неспособна контролировать одной лишь волей.
— Но… Я не понимаю. Нет. Нет. Я без тебя не смогу, — прерывисто и задушенно частит сквозь слезы.
Только этого мне, блядь, не хватает.
— Сможешь, Лена, — прихватывая ее за плечи, с силой сжимаю.
Хочу, чтобы пришла в себя.
— Нет, не смогу! Я к тебе… Рома, я же к тебе так привыкла…
— Конечно, привыкла. В этом и проблема. Пройдет время, отпустит.
Любая привычка — зло. Ни к чему нельзя привязываться. К людям особенно. Чтобы потом не приходилось вот так вот с кровью отрывать.
Будь я другим человеком, мне, вероятно, тоже было бы трудно. Лену Голубеву я помню с растрепанными толстыми косами и сбитыми коленями. Мы выросли в одном интернате. Я раньше ушел, когда загремел по малолетке. Связь ни с кем из своих не поддерживал. Просто не возникало желания.
А лет пять назад мы с Голубевой встретились, как говорится, волей случая. Ее сожитель задолжал нам крупную сумму денег и никак не расчехлялся расплачиваться. Все завтраками кормил и обещаниями. Заявились с Назаром к нему домой, а там она — Ленка. С пузом, на сносях. Позже выяснилось, что урод этот ее поколачивает и чмырит. Заступился, как за свою. А когда тварь эту загребли менты, впрягся помогать. Так и завертелось, нам обоим это было удобно.
Но сейчас Голубева едва не воет.
— Нет… Нет… Не пройдет… Ты же меня бросаешь… Что я сделала не так?
— Ничего не сделала. Не зацикливайся на этом.
— Но как же… Это из-за свадьбы? Из-за того, что ты женился? Так мне все равно!
— Нет, не поэтому.
Я разрываю с ней отношения не из каких-то там моральных соображений. Просто мне больше не нужно. После свадьбы я так ни разу к Елене и не наведался, а держать кого-то на привязи, чтобы появиться раз в полгода — не в моих принципах.
— Я не понимаю… Я не смогу… Прости, если что-то не так… Прости, пожалуйста, прости…
— Успокойся, Лена, — понимая, что размазало ее неслабо, выталкиваю уже жестче. — Приди в себя. Не устраивай сцен. Подумай о сыне.
Рвано вздохнув, захлопывает рот. Но по лицу вижу, тяжко ей это молчание дается.
— Послушай меня. Слышишь? Кивни, — чтобы выполнила эту просьбу, приходится ее встряхнуть. — Если Харламов станет беспокоить, сразу мне звони. Надо будет, человека к вам приставлю. Ты слышишь меня, Лена? Понимаешь?
Снова кивает.
— Он не станет, — выдыхает едва слышно и отводит взгляд. — Нет, он не станет. Кишка тонка.
— Это хорошо. Для него.
— Да…
* * *
Мысли о Лене быстро вылетают из головы. Вместо них лезут другие. О сумасшедшей девчонке — единственной во всей вселенной, которая носит мою фамилию. Мою. В том смысле, что это не банальное совпадение. Она — моя. Как-то в последнее время пригружает этот факт. То ли осознание запоздало настигает, то ли мое отношение к ней меняется.
