— Но ты плачешь, — теперь он вообще ни фига не понимал.
— Это не от боли. Мне хорошо, — шепнула она ему на ухо. — Ты не представляешь, какое это счастье — чувствовать тебя внутри. Как ты наполняешь меня. Такой большой. Твердый. Горячий… Ой!
— Вот именно, ой! Нечего было хвалить.
— Ты… У тебя… Снова…
— Да, — Димка сделал решительную попытку и, наконец, вышел. Стянул презерватив, бросил на пол.
— Но зачем, мне так нравится, — запротестовала Даша.
— Мне тоже, — успокоил ее Димка, — но давай внесем некоторое разнообразие.
— Что ты имеешь ввиду?
— Только то, — ответил, целуя в губы и скользнув рукой к внутренней стороне ее бедра, — что я хочу, чтобы ты кончила.
Дашка ахнула и сжала бедра.
— Ты не станешь!
— А кто меня остановит?
Действительно, кто?
Дашин оргазм он почувствовал губами. Пил его, наслаждаясь ее стонами, судорогами. сотрясающими тело, трепетом нежных влажных лепестков. Потом одарил прощальным поцелуем, от которого она вздрогнула всем телом. Подтянулся к ней, наверх, и прошептал прямо в ухо: «Ты такая сладкая».
— Это так …негигиенично, — голос Даше повиновался с трудом, последнее слова она выговорила с третьей попытки.
— О да, конечно!
— Ты не должен так делать.
— Угу. Но буду обязательно. И вообще, могла бы проявить чуть больше снисходительности. Я это, между прочим, первый раз в жизни делал.
— Не может быть, — томные интонации сменились неподдельным изумлением, — ты же… как же…Ты что, ни разу…
— Даже желания такого не возникало, — честно ответил Димка. — Я вообще довольно брезглив.
— Это заметно, — растеряно ответила Даша.
— Не обольщайся, к тебе это не относится, — мягко рассмеялся Дима. — Твое тело — это мое тело. И оно у меня вызывает совершенно иные чувства.
Его рука снова скользнула во влажные складки, и он жарко шепнул ей на ушко:
— Давай еще раз.
Даша нашла и робко сжала его член. Так же жарко шепнула в ответ:
— А давай ты меня возьмешь еще раз.
В общем, она его уговорила.
Во второй раз он смог продержаться немного дольше. Но все равно оргазм настигал его стремительно, слишком, невероятно быстро… И за несколько секунд до него Дима кое-что понял. Как не в силах он остановить то, что должно вылиться из его тела согласно законам физиологии, так же вряд ли он остановит рвущиеся наружу из самого сердца слова. Которые он так хотел ей сказать. И которые говорить, наверное, было невозможно рано…
«Я люблю тебя».
А потом он лежал и гладил ее по голове. И понимал, что проиграл в схватке с самим собой, и пусть он потом пожалеет, но он должен сказать. В голове вдруг всплыли услышанные как-то по радио стихи:
«Мириться устала душа
Пружинить устала рессора.»
Он просто должен ей это сказать! И даже если она… Он сумеет ее убедить, что его любви хватит на двоих. И неожиданно вспомнил продолжение:
«Не всякая жизнь хороша.
Да здравствует добрая ссора!»
Ну, будем надеяться, до этого дело не дойдет.
— Даш…
— М-м-м? — голос уже совершенно сонный. «Молчи, молчи», — уговаривал себя Димка, вместо этого продолжил:
— Знаешь, о чем я подумал?
— Нет.
— Какие у нас с тобой будут красивые дети.
Дашино тело в его объятьях мгновенно напряглось. Голос был тоже напряженный, не сонный.
— Дима, не говори так. Даже в шутку.
Какие тут шутки. Димка чертыхнулся, протянул руку, включил ночник. Даша сощурилась.
Все равно, ему надо видеть ее глаза!
— Дашуль, неужели ты не понимаешь, того, что мне совершенно очевидно. Это же я, — он замялся, но остановиться себе не позволил: — Я — тот знак, которого ты ждешь. Я посланник… — еще одна пауза. Как же трудно это говорить! — от твоего сына. Он простил тебя. Твое покаяние закончилось. Пришло время жить.
«И любить», — мысленно добавил он.
Даша смотрела на него. С выражением, смысл которого он не мог разгадать. Димка понял, что зря он все это сказал. Неправильно. Не так. И не давая себе времени на раздумья, выпалил:
— Ты права. Все не так. Никакой я не посланник. Просто, — голос его все-таки дрогнул, — я люблю тебя. Больше, чем мог себе это раньше представить. Ты мой свет. В тебе вся моя жизнь. Без тебя я никто. Я готов быть для тебя кем угодно: посланцем, знаком, другом, любовником, мужем. Только не отвергай меня. Пожалуйста, — последние слова он произнес уже шепотом, с умоляющими интонациями, которых так не хотел допускать.
Дашина рука обхватила его затылок, протянула к себе.
— Все ты врешь, Дима, — шепнула ему на ухо. — Ты посланник Сашин. Я это сердцем чувствую. Он простил меня. А ты, — она прерывисто вздохнула, — ты подарил мне жизнь. Ты представить не можешь, как я люблю тебя.
— Девочка моя, Дашенька, любимая, — оглохший от счастья Дима сцеловывал слезы с ее щек, — ты только не плачь больше. Я с тобой. Теперь все будет хорошо.
А потом он выключил свет, и они лежали в темноте, обнявшись, шепча друг другу нежности и признания, потому что никаких секретов между ними не осталось.
Если вы бывали в подобной ситуации, то понимаете, о чем идет речь. А если нет… что же, будем надеяться, что вам еще повезет. А пока, то, о чем шепчутся влюбленные, покажется вам сущим бредом.
И вообще, давайте оставим наших героев хотя бы ненадолго одних. Надо успеть хоть немного поспать. Ведь завтра им предстоит веселенькое утро.
Глава 14. Бодрое утро и горячий вечер
Звонок, раздавшийся в квартире Дмитрия утром, вызвал у того стойкое ощущение дежа вю. Повернулся на бок. Дежа вю испарилось. Потому что, в отличие от вчерашнего вечера, сегодня рядом с ним лежала Даша, его солнышко, его любимая, его будущая жена. И сладко спала, никак не реагируя на разрывающийся от натуги дверной звонок. «Крепко же я ее вчера умотал», — усмехнулся про себя Дима, спуская ноги с кровати на пол. Нащупал и подтянул к себе штаны. Надел, подумал, достал из шкафа футболку. Сомнений в том, кто это, у него не было. Теперь-то уж точно мать, больше некому.
Он уже был в дверях спальни, когда…
— Дима?
Улыбнулся, поворачиваясь. Господи, как же она хороша! Губки, припухшие после сна и, наверное, после его поцелуев. Волосы рассыпались по плечам. Руки прижимают одеяло к груди. И огромные-преогромные глаза, в которых застыл… ужас.
— Доброе утро, зайка!
