Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Читая, слезами обольешься. Куда Карамзину! Он, ербондер те пуп, талант, не зря я его риторике учил. Настрочил целую повесть, в какой день было, в котором часу, при какой погоде, сколько красноголовиков и обабков у него корзине лежало, когда мы повстречались. А ведь как любил меня! От любви подарил мне свое сокровище – грецкий орех в красной бумажке.
Обличением неправды душа моя очистилась, но с чистой душой в Пермской губернии честно не проживешь. Тут кого из чиновных ни возьми, у всех за пазухой медвежьи лапы – простым людям глаза отводить: мол, медведь шалит, а мы ни при чем. Судейские на эту лапу от Сигова хабар брали, чтобы меня засудить, а сейчас им это и самим понадобилось. При новой метле для них лучше, чтобы старый мусор под ногами не валялся. Видя, куда дело заворачивает, я решил пролезть к ним в добрые и завел разговор о моей тайне, что готов ее раскрыть, – но они и слушать не захотели. Им не тайна моя нужна, им нужно поскорее меня в Сибирь упечь, не то новый губернатор спросит с них, за какие преступления лицо дворянского звания полгода в остроге продержали и на гауптвахте пятый месяц держат.
Опять меня со двора не выпускают и переписки лишили. Одно это письмо согласился снести на почту старый знакомец, майор Чихачев. Его командировали сюда из Екатеринбурга с ротой Верхнеуральского горного батальона, а то в Перми солдат мало, при государе в караулы ходить будет некому. Он, добрая душа, по секрету шепнул мне, что нынче осенью государь император Александр Павлович собрался на Урал и сколько-то дней пробудет в Перми проездом из Оренбурга в Москву.
Знаю, ты ногами болен, но другого брата у тебя нет. Сам же потом казнить себя станешь, коли не подашь ему помощи. Сделай милость, составь прошение на высочайшее имя и приезжай с ним в Пермь. Опиши все гонения на меня, а в конце прибавь, что я, дворянин-воин, пожертвовавший своим здоровьем на поле чести, намерен открыть его императорскому величеству особенную важную тайну, могущую способствовать торжеству креста над полумесяцем.
Самое лучшее, если сумеешь это свое прошение в собственные руки ему подать. Может, он тогда захочет меня видеть и со мной говорить, а так-то я его не увижу. Чихачев смотрел его расписание, куда он в Перми пойдет, и говорит, что гауптвахта в нем не значится.
Остановиться можно на заездном дворе возле Нижнего рынка, там нумера дешевы. На бабье лето дороги будут еще сухи, по Казанскому тракту в три дня к нам доскачешь.
Чихачев говорит, велено ожидать государя с 20 сентября.
Вот бы ты подгадал к этому числу!
Пермский губернатор Кирилл Яковлевич Тюфяев – князю Лобанову-Ростовскому
Июль 1824 г
На отношение вашего сиятельства № 1223 из 2-го отделения канцелярии Министерства юстиции сообщаю: решением Пермского верхнего уездного суда от 29-го сего июля отставной штабс-капитан Григорий Максимов Мосцепанов за ложные наветы на управителей Нижнетагильскими заводами, а также за содомию, богохуление и прочая присужден к лишению всех чинов и дворянства и ссылке в Сибирь. Решение направлено в Правительствующий Сенат на конфирмацию, и, пока она не поступит, Мосцепанов будет содержаться не в тюремном замке, а на гауптвахте. Из его следственного дела, заключающегося ныне в 1672-х листах, составляется экстракт, который по окончании выписки представлен будет вашему сиятельству.
Игнатий Еловский. Журнал камер-секретаря императора Александра I
Июль-август 1824 г
Я возвратил государю заметки Костандиса об Александрии, но мы о них не говорили. Ему не до моих впечатлений. Скончалась 16-летняя Софья, его дочь от Марии Нарышкиной, единственный его ребенок. Удар был тем неожиданнее, что государю перед тем не доложили о болезни дочери. По беспечности мать не отнеслась всерьез к ее простуде, но к вечеру у больной начался жар, и на другой день она умерла. Государь порвал с Нарышкиной, узнав, что она ему изменяет; то же свойственное ей порочное легкомыслие сгубило бедную Софью.
Получив известие о ее кончине, государь поскакал на дачу к Нарышкиной. Коляска была запряжена четверней, а после похорон вернулась парой. Вторая пара на обратной дороге пала от сумасшедшей езды. Надобности спешить уже не было, но русский человек знает два способа забыться – вино и скачка. Из них государю доступен только второй.
В тот же день он помчался в штаб военных поселений близ Старой Руссы. Я находился в его свите вместе с Костандисом, заменившим доктора Вилье. По возрасту тот не способен выдерживать многочасовые переезды с остановками лишь для смены лошадей.
За день мы проделали около двухсот верст. Всё это время государь ничего не ел, по прибытии тоже отказался от ужина и сразу лег спать. К его приезду граф Аракчеев приготовил парадные плацы с наведенными известью линейками, но ночной ливень уничтожил результаты его трудов. Линейные учения пришлось отменить и ограничиться осмотром самих поселений. С их помощью государь надеется сократить расходы на армию и оздоровить финансы. Серебряный рубль всё дальше уходит от бумажного, что также удерживает его от войны с султаном. За торжество Евангелия в жизни народов платить надо не отказом от сладкого чая, а деньгами и кровью. Чем меньше тратишь одного, тем больше требуется другого.
Ночевали в соседнем имении Аракчеева, Грузино. После ужина, за которым государь опять почти ни к чему не притронулся, хозяин пригласил его осмотреть поместье. Несмотря на усталость, он ответил согласием, и свитские, в том числе я и Костандис, со слипающимися глазами поплелись за ним. Они с Аракчеевым шли впереди, мы – в трех-четырех шагах сзади. Тропа вилась над Волховом. Солнце село, туманом курилась полоска ивняка на противоположном, пойменном берегу. Стрижи зигзагами чертили воздух и под ногами у нас тыкались в речной обрыв, где чернели ямки их гнезд. Чуть поодаль возвышалась монументальная пристань. У каменного причала, к которому мог бы пришвартоваться 100-пушечный фрегат, стояли хлебная барка и прогулочный ялик с синей кормой.
Аракчеев указал государю на две мощные пирамидообразные башни по краям акватории. Оказалось, они скопированы с цепных башен, стоявших у входа в гавань Александрии Египетской. Те башни бесследно исчезли, не осталось даже изображений, но архитектор сумел воссоздать их по описаниям древних авторов. Не хватало только знаменитого Фароса, но эта дорогостоящая затея меня не удивила, я еще раньше обратил внимание, что имя государя прямо или косвенно откликается в целом ряде усадебных построек. Недавно Аракчеев просил у него позволения переименовать Грузино в Александрию, но получил отказ.
“Если бы, – прервал государь его комментарий, – после смерти меня погребли не в Петропавловском соборе, а здесь, мужики у тебя на полях собирали бы урожай сам-десять”.
Он бросил на меня быстрый взгляд и, не обращаясь ко мне, но рассчитывая на мое понимание, добавил, что у него нет причин беспокоиться за целость своего носа – опасность стать мумией ему не грозит.
Аракчеев опешил. Просить разъяснений он не посмел, а мы с Костандисом не сочли возможным растолковать ему смысл этой шутки. Между тем, он прост: по всеобщему мнению, сокрушитель Наполеона, владыка полумира – не только величайший из монархов, но и счастливейший из смертных. Земле, давшей приют его праху, суждено течь молоком и медом.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
