Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Когда тело Муйуза сверзлось наземь, те из состава дозора, кто находился в задних рядах, поворотили коней, поскакали прочь, за их спинами послышались щелчки разряжаемых арбалетов. Болты настигли своих жертв. Из полусотни кочевников ускакать с места схватки сумели только двое.
Олег окинул взглядом место побоища, кругом, как после взрыва, лежали трупы врагов, десятки лошадей, оставшиеся без своих седоков, ходили по округе. Глянул на своих людей, тяжело дышавших после серьезной работы, приводивших себя в порядок.
«Велибор, Свирыня, Шуст, Идан, ага вон Валуй, Ослябя. Так, вон Тур, Храбр, Сувор. Слава богам, все живы! Никто не погиб, никто не ранен».
– Сувор, послушай, что на тракте творится? – спросил Олег.
Сувор спрыгнул с седла, вставая на четвереньки, прислонил ухо к земле. Прислушался.
– Земля гудит, орда идет, – приподняв голову, оповестил всех.
– Олег, тут неподалеку к шляху полянка примыкает. Предлагаю раскинуть круг, напустить омману.
– Принято, друже Шуст. Сувор, в седло. Двигаем на поляну, чего нам от узкоглазых бегать.
Оставив порубанных половцев посреди тракта, погнали перед собой теперь уже бесхозных лошадей, путая след. Отстав от табуна, через пятьсот метров осторожно подошли к поляне, пятачком разнотравья приткнувшейся к полоске шляха.
– Место силы, – с восторгом произнес Идан, почувствовав приятные ощущения.
Осторожно вступая в траву, держа лошадей в поводу, русичи прошли к центру поляны. Каждый достал кол и загнал его в землю, закрепил за него повод своей лошади.
– Парни, садимся в круг, времени мало, – подгонял Олег и без того все понимающих товарищей.
Образовали круг, усевшись прямо на землю, в густую траву. Вытащив из ножен сабли, каждый воткнул их у себя за спиной, чуть прислонился к клинкам. Лошади мирно щипали сочную траву поляны.
Сосредоточившись, заглянув в себя, действо начал Олег, как старший отряда:
– Мы будем шептать, а вы, боги половецкие, спать. Пусть ни смертный, ни нежить, ни демон чужестранный не воспримет нас…
– Пусть муж каменный да и девка красная, какая с ордой пришла в земли наши ратиться, мимо пройдут, глаза от нас отведут да не заметят…
– Тела наши свят круг образуют, в кругу том мы и животина наша замкнута, она глас свой не подаст, нас не выдаст, – продолжил наговор Велибор. – А тела наши за булатом схованы, березняком на ветру качаясь…
– Ты, Перун, наш батьку, десяток своих детей, хортов белых, сохрани, – распевно произносил уже Ослябя. – Услышь нашу Саму.
– А коли время придет нам ратиться, пожелай, чтоб сабли наши вертелись кругом как мельницы, а стрелы противника были не стрелы, и шли они не в тела наши, а во чисто поле, в мать сыру землю…
Издали слышался гул приближающейся орды. Сотни лошадей шли в галоп, пытаясь догнать тех, кто погубил родичей из передового дозора.
– И чтоб ножи булатные, ворожъи, да сабли вострые были смирные и вреда бы нам не причинили, – закончил Тур.
– Слава роду!
Мимо поляны плотным строем проходили кочевники. Погоняя лошадей, они бросали взгляды на открывшуюся простором травяного ковра поляну, в центре которой слегка трепетал на ветру редкий, молоденький березнячок, просматривающийся насквозь, позволяющий с дороги увидеть, что урусы не могли спрятаться за его тонкими стволами с редкими листочками на ветвях.
Целый курень, числом сотен в семь всадников, миновал полянку. Торопливо, без остановки, скрылся за лесным углом. Русичи, еще некоторое время пережидая, сидели в круге, затем Олег поднялся, встал на ноги, громко произнес за всех:
– Спасибо, батьку, молниерукий Перун, за то, что схоронил своих хортов, а мы уж послужим роду и тебе, боже!
Обратился к отряду, немногословно произнес.
– По коням!
8
Начало июня на границе Руси выдалось засушливым и жарким. Степь за рекой, одетой в узкую полосу кустарника и колючей акации, смешанного леса и травяной поросли, из насыщенно-зеленой превратилась в ярко-салатовую, поменяла на солнце окрас. В этом месте обмелевший после схода половодья Псёл, неспешно несущий свои воды к седому Днепру, образовывал затон, а берега по обеим сторонам реки покато спускались к воде песчаными пляжами. Десятки лет это место использовалось печенегами для перехода через границу Руси, а в обратную сторону через брод гнали караваны с награбленным хабаром и связки плененных русов в рабство. Такая деятельность беспокойных соседей для этих мест прекратилась лет восемь назад, после того, как пограничные кривичи ощутимо уменьшили поголовье степняков граничивших с ними племен. На пути через брод, в сотне метров от берега, выросла крепостица из толстых бревен с башнями по углам, с укрытыми под крышу галереями второго этажа, на стенах с бойницами, со сменяющимся раз в два месяца гарнизоном, числом в сотню воинов. С тех пор для жителей степи халява закончилась. Печенеги по старой памяти еще два лета подряд малыми ватагами пытались перейти брод и погулять по пограничью, но были биты и завязали с таким опасным занятием на этом участке границы.
Монзырев, инспектируя заставу, окинув хозяйским глазом внутренние постройки крепости, отметил ряд недостатков, в частности, то, что на территории сторожи нет автономного источника воды – колодца. Сто метров до реки решали эту проблему, а ставшие редкими вылазки степняков сделали заставу спокойным, периферийным объектом. Внутри крепости, в ее центральной части, по приказу боярина, людины близлежащих деревень поставили бревенчатые постройки казарм, конюшни и лабазы, образовав каре, оборудованное дубовыми воротами. Крыши строений крепости в крепости покрыли черепицей, дабы уменьшить вероятность пожаров от горящих стрел врага. Под добротными домами, стоящими на песчаной почве, проходили широкие подземные переходы, обшитые досками по бокам и потолку, ведущие к погребам с едой и питьем. По всему периметру коридоры были оснащены дверьми из мореного дуба, с железными запорами и деревянными щеколдами. Третий уровень защиты был уровнем последнего шанса для оставшихся в живых защитников крепости, давая возможность в случае крупного конфликта продержаться до подхода дружины. Стойла в конюшнях рассчитаны на содержание двух десятков лошадей дежурной смены. Остальные кони всегда находились на выпасе в табуне, в двух верстах от самой крепости.
Пограничный наряд нес службу вдоль русского берега реки, наблюдая с высоких круч за водной гладью и пологими берегами соседей. Конные разъезды и зимой, и летом, в любую погоду, на десятки верст вправо и влево от крепости тропили натоптанную дорогу, а будучи в отдыхающих сменах, занимались повседневными делами и боевой учебой. Бойцам сотники расслабляться не давали, гоняли их по установленному Монзыревым распорядку жизни на объекте. Отлучиться из состава дежурной сотни по надобности, на свадьбу, похороны или к болящим родителям, можно было только с дозволения сотника, да и то лишь по прибытию с такой вестью гонца из Гордеева городка. За мелкие нарушения при проживании на заставе молодых, не имеющих опыта, призванных из деревень воев вне очереди загружали трудотерапией в кузнице, конюшне или ставили наводить порядок в местах общего пользования.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
