Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
– Ну, это сам Джонсон расскажет, в чём у него возникли затруднения. Со своей стороны даю карт-бланш и добро на любые методы решения проблем министра двора. Главное, чтобы эти проблемы не стали достоянием общественности. Одним словом, Николай Павлович, всё должно быть тихо, как в «дикой» дивизии.
Попов понимающе кивнул, а генерал Глобачев недоумённо посмотрел на меня. Как бы спрашивая – о чём это говорит император. А я подумал: да кто тебя знает, жандарм, как ты отнесёшься к идее без всякого суда и следствия ликвидировать врагов империи. Название твоей конторы, конечно, говорит о том, что вы там расправлялись с революционерами без суда и следствия, но всё это известно от тех же людей, которых якобы замучила жандармерия. Да и революции произошли в том числе от плохой работы охранного отделения. И скорее всего, из-за того, что руководство жандармерии рассуждало так же, как либеральные адвокаты. Все хотят выглядеть красиво – белыми и пушистыми. А страна из-за этого погрузилась в ад, в пучину революций и гражданской войны. Всё это говорило о недоверии к кадрам, доставшимся мне от Николая Второго. А самая, казалось бы, надёжная служба имперской власти – охранное отделение, допустила развал этой самой империи.
Внутренние рассуждения о том, что полагаться на охранное отделение чревато большими проблемами, не помешало мне очень доверительно с генералом Глобачевым поговорить, пока мы шли, а потом несколько минут ждали, пока не сформируется колонна автомобилей, выезжающая на помощь сотне Султана БекБорова. Темой беседы была проблема, которая меня сейчас больше всего волновала. И это отнюдь не финские егеря, проникшие в столицу, а поднятый самим генералом Глобачевым вопрос с переизбытком беженцев и мобилизованных, но всё ещё не направленных в войска солдат. Также я считал ненормальным дислокацию в столице и пригороде такого количество учебных частей. Вот я и пытал генерала Глобачева о работе, которую проводит охранное отделение среди этого контингента.
Анализируя разговор с жандармом, я и забрался на своё обычное место в кабине «Форда» спецгруппы. Казалось бы, оно должно было стать привычным и удобным, исходя из того, сколько времени я в нём провёл, передвигаясь по фронтовым дорогам. Но сейчас, после того как стал императором, сидеть в кабине грузовика мне стало как-то неуютно и неудобно. Анализировать причину этого долго не пришлось, ответ возник в голове мгновенно. Конечно же, парадный генеральский мундир и шинель – с галунами и прочими прибамбасами, которым я даже названия не знал. Всё это смотрелось красиво и по делу на картинах и фотографиях, а в повседневной жизни быть облачённым в эту, можно сказать, карнавальную одежду было мучительно неудобно. А куда деваться? Времени для переодевания в привычную полевую форму не было. Сожаление о нехватке времени мучило меня недолго. Его прогнала злорадная мысль, что страдаю не я один. Генерал Глобачев прибыл на аудиенцию с императором тоже в парадной форме. Да что там гости, вон Максим вертит баранку, несмотря на мешающие этому аксельбанты. А мысль о белой парадной форме, в которую был облачён Первухин, вообще вызвала у меня внутренний смех.
Такими мыслями я развлекал себя те несколько минут, которые мы добирались до места нападения на кареты. Уже никто не стрелял. А когда мы переехали мост, я увидел знак, что стычка закончилась победой джигитов – на обочине дороги рядом с покрытым сажей броневиком стояла воткнутая в землю пика с нанизанной на неё человеческой головой. Увидев это, я в сердцах выругался матом, заставив вздрогнуть даже Максима, сидевшего рядом на водительском кресле. Такого оборота он, наверное, ещё не слышал, хотя и возил меня по фронтовым дорогам. Всплеск негодования был вызван мыслью о том, что поездка на место боя оказалась напрасной. Никаких пленных нет. И допрашивать по горячим следам некого. Ингуши в ярости от того, что погибло много их собратьев, порубали шашками всех бандитов, а у главаря отрезали голову и нанизали её на пику. В долговременной памяти Михаила такие эпизоды присутствовали. И сопровождались они пояснениями, что так джигиты поступали, если в ходе боя погибало много их соплеменников. Сейчас именно так и произошло, но я не тот Михаил, который такие случаи списывал на дикость кавказцев, во мне всё ещё сидел сержант, которого учили наводить порядок среди распущенных на гражданке новобранцев. И главное в этом деле было не психовать и, как бы тебя ни глушила злоба, не срываться на матерные выражения. То, что выругался матом при Максиме, это ладно, а вот при джигите поминать мать нельзя ни в коем случае. Вот с такими мыслями я выбрался из кабины «Форда». Увидев императора, гарцующие рядом с автомобилем спецгруппы джигиты были поражены, что выразилось в спешивании с лошадей и снятии лохматых папах. Я не успел даже поприветствовать встречающих меня всадников, как появился их командир штабс-ротмистр Султан Бек-Боров. Вот его я и хотел пропесочить за низкую дисциплину его подчиненных. Зря я, что ли, ещё с Житомира на каждой встрече с офицерами Туземной дивизии говорил им о необходимости взятия в плен хотя бы нескольких солдат противника, даже если потери всадников огромны!
Весь мой пыл воспитателя и поборника дисциплины был скомкан, а затем испарился после второй фразы штабс-ротмистра. В первой он приветствовал императора, а во второй доложил:
– Ваше величество, учебный прогон церемониальных карет был нарушен нападением хорошо вооружённой банды террористов. Третья сотня Ингушского полка дала достойный отпор бандитам. Уничтожен вражеский броневик и большая часть пехоты противника. Взято в плен пятеро бандитов. Правда, они все раненые, но отвечать на вопросы способны. Наши потери – двадцать три всадника и два офицера. Из них убиты девять нижних чинов и один офицер.
Эта информация в очередной раз заставила пересмотреть свои взгляды на кавказцев. Не такие они и дикие, а вполне дисциплинированные солдаты и чётко следуют приказу. Хотя нанизанная голова на пике продолжала меня смущать и заставляла несколько не доверять словам штабс-ротмистра. Ведь я знал, что джигиты Туземной дивизии не отрезают головы у уже мёртвых врагов. Чтобы прояснить для себя эту неувязку, я спросил:
– Султан, а как понимать вот это?
И пальцем показал на пику с отрезанной головой. Бек-Боров тут же ответил:
– Этого бандита в форме подпрапорщика, джигиты достали из начавшего гореть броневика. Он был еле жив и бесполезен для допроса, и я разрешил своим джигитам провести победный ритуал. Из броневика достали ещё одного живого бандита. Он был только оглушён взрывом гранаты и сейчас ожидает своей участи с другими пленными. Аллах помог твоим нукерам, и мы принесли ему в жертву тех шайтанов, которые по причине ранений уже были бесполезны для допросов. Всем перерезали глотки, а голова самого старшего по званию шайтана теперь служит предупреждением злым духам сторониться правоверных и тех, кому они преданы. Аллах акбар!
Ну что тут можно было сказать? Оставалось поблагодарить штабс-ротмистра за службу. А так как в долговременной памяти Михаила имелись воспоминания о том, какими словами великий князь благодарит горцев, то я и воспользовался этим опытом. Получилось несколько напыщенно, но по лицу Султана Бек-Борова я понял, что произнёс именно те слова, которые были нужны.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
