– Вы тоже попались во всемирную паутину, Александра? – поднял уголки губ Зимин. – Толковые словари Даля, Ожегова, Ушакова, орфографический словарь и этимологический Шимкевича – на нижней полке. Интернета на этом компьютере нет. Можете начинать работу.
Он опустился в своё кресло. Я неслышно вздохнула. Придётся всё-таки мне идти в гости к Митьке…
Ровно через час Зимин, так и не поднявшийся со своего места за это время, вскинул на меня глаза. Я заёрзала.
– Ну как идёт работа? – тон у шефа был довольно мягким. – Вопросов пока нет?
– Очень много ошибок, Пётр Петрович, – я сняла очки и потёрла глаза, – орфографических и стилистических. Прямо кишмя кишит. Пока я их все не исправлю, общую концепцию понять трудно. Приходится пробираться, как сквозь густую колючую чащу.
– Родион Сигизмундович не писатель, Александра, – заметно снисходительно улыбнулся шеф. – Будем делать на это скидку.
– Будем, – вздохнула я. – Но работы тут, боюсь, не на один месяц.
– А мы никуда не спешим… – Мне показалось, или в голосе шефа послышалась нотка удовлетворения? – Для Вольского главное – качество, а не быстрота, так что будем работать столько, сколько необходимо.
– Да, конечно, – я вновь надела очки.
Мне очень хотелось открыть папку с фотографиями и глянуть хоть одним глазком, что там. C текстом немного поработала, теперь я заслужила и зрелищ! Так, ага, тут ещё несколько папок. Детство, отрочество, юность… Ха-ха, Родион Сигизмундович вообразил себя великим писателем? О, а вот и Арбузов, нужное, наверное, именно тут. Я дважды нажала по ярлыку. Ого, сколько фоток! Мне их и за час не просмотреть! А ведь есть ещё и бумажные, те, которые вчера лежали у шефа на столе… Или они все уже отсканированы? Я увеличила значки до больших размеров. Пусть лучше медленно, зато ничего не пропущу. И первое же фото заставило меня улыбнуться. Это же здание моей школы! Ой-ля-ля! Интересно, каким боком она связана с Вольским? Он что, тоже её оканчивал? Я с любовью всматривалась в знакомые очертания родного здания. Вот здесь, за этими окнами, находился наш класс биологии, а тут мы изучали физику. Я вспомнила физичку Анну Аркадьевну, педантичную и суровую женщину, у которой получить пятёрку за урок считалось чем-то вроде подвига. А вот тут, на втором этаже, был наш актовый зал. Обычный школьный зал с развешанными по стенам портретами учёных и поэтов, с бордовым пыльным занавесом и небольшой сценой. Именно здесь, как напомнил мне вчера Митька, мы и проводили свои фотосессии. Митька… Он был тогда такой трогательный мальчик! Кстати, где этот подросший сорванец сейчас? Он же обещал заглядывать сюда время от времени. Вот и верь после этого мужчинам!
Я подняла глаза на шефа.
– Вы о чём-то хотите спросить, Александра? – тут же встрепенулся он.
– Я… Я подумала, Пётр Петрович… Может быть, Дмитрия Шапкина подключить к ретуши фотографий? Он всё-таки профессиональный фотограф, и эта работа у него получится гораздо качественнее, чем у меня.
– Я понимаю ваш страх, Александра, – шеф слегка нахмурился, – но наш клиент хочет соблюсти конфиденциальность. Так что давайте всё-таки оставим так, как есть. А если у вас возникнут трудности, смело обращайтесь ко мне. Вдвоём мы что-нибудь придумаем.
– Хорошо, Пётр Петрович…
Вдвоём, хе-хе, скажет тоже! Уж лучше я сама как-нибудь…
Я опять перевела взгляд на экран. Как жаль, что нельзя забрать фотки домой и спокойно их пролистать. Интернета нет, вставить флешку втихую не получится, а бумажные и вовсе вынести из кабинета рука не поднимется. Я же всё-таки законопослушная особа… Интересно, Зимину даже в туалет выйти не захочется? Может быть, насыпать ему в чашку слабительного? Стыдись, Шурка, какие неуважительные мысли приходят тебе в голову!
Я медленно крутила колёсико мышки. Некоторые места я узнавала сразу же, в иные снимки приходилось вглядываться, напрягая глаза и нещадно ругая Вольского за его любовь к тёмному времени суток. Глаза стали уставать. Без паники, Ковалёва! Наберись терпения, вспомни, как в детстве ты проводила по четыре часа за фортепиано, играя одни и те же этюды безостановочно! А тут всего лишь тысячонка-другая фоток, плёвое дело!
И вот оно, вознаграждение! Я наконец увидела знакомые завитушки на фасаде! Какой удачный ракурс – видны и оба постамента, и их каменные обитатели, и даже какой-то силуэт в окне второго этажа. Похоже, женский, хотя я могу и ошибаться. А львы-то, оказывается, разные! Левый сладко спит, положив белую лапу под голову, а правый, величественный и надменный, смотрит прямо на меня. У меня поплыло в глазах.
– Александра, у вас всё в порядке? – шеф подался вперёд.
– Д-д-да, – я сняла очки дрожащими руками. – Глаза просто устали от напряжения.
– У меня есть капли для глаз, специальные, думаю, вам необходимо их попробовать.
– Нет-нет, Пётр Петрович, и так пройдёт. Просто осенью темнеет раньше, а мой организм ещё не перестроился.
– Осень тут ни при чём! – Шеф резко встал и направился ко мне. Я вжалась в кресло. – Рекомендую вам слушаться своё начальство. Разрешите?
В руках у него был маленький белый пузырёк.
– Спасибо, Пётр Петрович, – поняв, что мне не миновать сей участи, я потянулась рукой к лекарству.
– Я думаю, мне самому будет удобнее это сделать. Наклоните голову назад, пожалуйста.
Надеюсь, мой взгляд не был похож на взгляд кролика при виде удава. Я беспомощно смотрела на мужские руки, приближающиеся к моему лицу.
И когда, по всемирному закону подлости, именно в эту секунду раздался звук открываемых дверей, я совсем этому не удивилась. Ну вот нисколечки!
– Санька?! – в кабинет директора с грохотом ворвался Митька.
Представляю, какая картинка открылась его взору! Массивная фигура шефа, нависающая надо мной, что-то блестящее в его руке и мои красные испуганные глаза.
– Всё в порядке, Мить, – успела пропищать я и судорожно двинула рукой в поднесённый пузырёк.
Ап – и сбитое лекарство отшвырнуло в Митькину сторону, попав ему прямо в середину лба. Шапкин резко затормозил. Я охнула. Шеф выпрямился.
«Быть беде!» – грустно подумала я.
– В чем дело, Дмитрий? – холодно осведомился шеф. – По-моему, я вас не вызывал.
– Это я у вас хочу спросить, в чём дело! – нагло ответил мой защитник. – Чем вы тут занимались с моей девушкой?
– Что? – нахмурил брови Зимин. – Вы на что намекаете, Дмитрий Константинович?
– Я не намекаю, Пётр Петрович! – с вызовом ответил Митька. – Я прямо спрашиваю!
– Митька, это совсем не то, что ты подумал! – Я вскочила.
– Я не знаю, что подумал мой новый сотрудник, – понизив голос, произнёс шеф, – но разговаривать таким тоном со своим непосредственным начальником – непростительная ошибка, которая может плохо сказаться на дальнейшей работе в моей компании, уважаемый Дмитрий Константинович!
