Книга Французский Трофей - Джеки Бонати

Только теперь Женя поняла, в какую ловушку загнала сама себя. Она словно забыла о приличиях, условностях, да и вообще о том, что она девушка. Какая баня? Да еще и вдвоем с мужчиной. Конечно, за время работы в лазарете она видела столько мужчин в самых разных видах, что ее было уже ничем не удивить. Но вот только Этьен – это совсем другое дело. Одна мысль о нем смущала, но она обещала помочь, зная, что сам он не справится. Да и лечебный эффект, конечно же, пошел бы ему на пользу.

Напряженно обдумывая все, злясь на себя за глупость и все остальное, все же Женя пришла к решению – она просто останется в рубашке. Та была длинная, закрывала ее почти до середины бедер, а потом, когда она попарит Этьена и вышлет его в предбанник – быстренько помоется сама. Этьен человек чести, и вполне поймет ее просьбу о приватности.

В бане было приятно жарко, веники Василий уже запарил, и пахло свежо и вкусно. Выстиранное белье лежало стопками вместе с купальными простынями. Только зайдя туда, Женя расплылась в улыбке, предвкушая, как отмоется и отпарится от всей грязи, что накопилась.

– Раздевайтесь, Этьен, – велела Женя, кое-как справляясь с мундиром одной рукой.

– Давайте я вам сначала помогу, – предложил Этьен и снял с нее мундир, потом помог снять сапоги и занялся штанами, следя, чтобы Жене не пришлось поднимать руку, и, не слушая ее протесты. Конечно, он пошел на поводу у своих чувств, поступившись честью, но удержаться просто не мог. В конце концов, это была просто помощь раненой девушке. Девушке, которая сейчас с ним наедине в бане. Если бы тут не было так жарко, то краска на его лице была бы совершенно не уместна. С одной стороны, Этьена смущал тот факт, что Женя вроде бы, продолжает играть свою роль. С другой стороны, раскрыть свое знание было тоже неловко. Хотя сейчас, когда Женя стояла в одной рубашке, он не мог отвести от нее взгляд – худая, но сильная фигурка все равно проступала под тонкой тканью.

Снова и снова француз задавался вопросом, как мог не замечать очевидные признаки девичества, откуда в этой девушке столько силы, не только и, быть может, не столько физической, сколько моральной.

И только когда Женевьева осталась в одной рубахе, Этьен опомнился и стал раздеваться сам.

– Все-все снимайте, – велела Женя, складывая свою грязную одежду. – И кальсоны, – кивнула она ему. Оставив Этьена пока в предбаннике, она зашла в небольшую парилку, плеснула воды на раскаленные камни, чтобы подбавить жара, и села на полок. Жар проникал в каждую ее косточку, и хотелось самой лечь и нежиться, но сначала нужно было разобраться с Этьеном.

– Идите-ка сюда, ложитесь, – позвала Женя, обернувшись и видя, что тот неловко топчется на пороге.

Француз стоял, прикрываясь руками, уже жалея о своем дурацком, мальчишечьем поведении, и был готов пасть на колени и извиняться, каяться, что знает все, и сознательно поставил врача в неловкое положение. Но строгий и решительный взгляд девушки не позволил ему этого сделать. Обреченно вздохнув, он шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. О возбуждении в такой парилке думать было непросто, но чувство стыда пока не отпускало Этьена, поэтому на полок он забирался, неловко прикрываясь ладонью и стараясь не пялиться на Женю, хотя уже успел заметить ее стройные ноги. Лег он, конечно же, на живот, тут же опуская вниз пылающее лицо.

Женя покрепче ухватила веник здоровой рукой и стала охаживать со всей страстью и широтой русской души, не жалея француза, выгоняя из него все болезни и хвори. Это отвлекало и ее саму от всей дикости происходящего. Главное, чтобы Миша не узнал, иначе точно позора не оберешься от родного брата.

Этьен и подумать не мог, что это будет ТАК. Вроде и больно, но иногда и хорошо, и очень странно. Так что он и кричал, и стонал, и извивался, и называл русских экзекуторами, а к концу процедуры был вымотан до предела.

– Переворачивайтесь, – пропыхтела раскрасневшаяся и потная Женя. – Еще не все.

– Я не могу больше, – пожаловался Этьен, но все-таки перевернулся, не в силах даже прикрыться. Взгляд его тут же упал на прилипшую к разгоряченному телу Жени рубашку. Боги, это было лучше, чем в самых смелых фантазиях.

А вот невинная и неискушенная Женевьева и на миг не задумалась, как выглядит со стороны.

– Сейчас откроется второе дыхание, – пообещала она и снова стала хлестать, пока не довела беднягу до седьмого пота. А потом окатила из ведра холодной водой, предвкушая реакцию непривыкшей жертвы его бани.

Вскрикнув, Этьен сорвал голос и провалился в полузабытье. Это не был обморок, но при этом он словно был отдельно от своего тела.

Женя тут же перепугалась, поняв, что переборщила, и стала хлопать его по щекам.

– Этьен! Этьен, очнитесь же! Перестарался я, – она ощутила себя виноватой.

Лениво открыв глаза, Этьен улыбнулся, но перед глазами у него плыло.

– Это с непривычки, – просипел он, погладив Женю по руке. – Не переживайте. Можно мне попить?

Женя взяла кружку кваса, который оставил им Василий, и дала ему напиться.

– Сядьте. Голова кружится? – спросила она. – Сейчас полегчает.

– Все хорошо, – заверил ее Этьен, садясь на полке.

Голова не совсем кружилась, скорее, в ней ощущалась некая легкость.

– Сейчас передохну и тоже вас попарю, – пообещал он.

– Не стоит, я справлюсь сам. Или могу попросить Василия, – покачала головой Женя, ища повод для отказа. – Еще кваску?

– Нет, я сам! – мотнул головой Этьен, и в его голосе даже нотки ревности послышались. – Попозже, от него потеешь сильнее, – отказался он.

Через пару минут француз окончательно пришел в себя и взял в руки новый веник. Женя сопела, ее план провалился.

– Рассказывайте, что и как я должен делать.

– Все то же самое, что я делал с вами. Только отвернитесь, пожалуйста, – не выдержав, попросила она, прежде чем лечь на полок. – Стегайте меня веником.

Этьен, к ее радости и удивлению, покорно отвернулся. Сглотнув вязкую слюну, Женя выпуталась из грязной рубахи, которая во влажном жаре стала пахнуть еще хуже, и отшвырнула ее в угол. Сгорая от стыда, она улеглась на живот, благо так можно было и не беспокоиться, что Этьен что-то увидит. В конце концов, он вообще предпочитал мужчин.

«Маменька, узнав, выдрала бы меня на конюшне, как дворовую девку», – подумалось ей, пока она дожидалась, когда Этьен повернется. – «Похоже, совсем у меня разум, да приличия на войне отбило. Это не с братьями в детстве голышом в пруду купаться».

Этьен повернулся и замер, глядя на длинное, стройное тело, вытянувшееся на полке перед ним. Чтобы собраться с мыслями и силами ему понадобилось несколько минут, и все же он решил начать с ног, полагая, что там будет не так больно, если он будет делать что-то не так.

– Сильнее, Этьен. Я не растаю, – засмеялась Женя чуть нервно, привыкшая к самой жесткой банной порке. Веник отвлекал и расслаблял, но этих легких похлопываний было мало.