Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Фильмы подбирались разумно. В центре повествования неизменно стояла девица приятной наружности, которую жаждали облагодетельствовать импозантные джентльмены. Благо, Америка пятидесятых и Италия шестидесятых оставили нам в наследство немало комедий и детективов, где сей воспитательный посыл соединялся с жарким сюжетом, не давая зрителям скучать.
Были ли где-нибудь в тот вечер коктейли вкуснее? Бокалы отрицательно качали головками на длинных шеях.
Вызывало ли прежде столь сладостный трепет имя Хичкока в титрах? Гости покачивали головами в такт бокалам.
Что могло затмить янтарный блеск Арининых волос? Только волна розового суфле, омывающая личико Веры с яркими губами и огромными накладными ресницами.
У хозяйки вечера ресницы были нарощены, и окажись они наедине, она не преминула бы добросердечно посоветовать бедняжке сменить временное украшение на постоянное. В присутствии же мужчин она ограничивалась мимолётными насмешливыми взглядами. Внимательный наблюдатель мог бы заметить целый диалог: взор Арины рвал и метал, а Вера в скромно опускала веки – и наклеенные на них стразы без труда отражали нападение.
– Я тебя одного приглашала, – пробежался медленный шепоток по шее Виктора.
– Боишься, мы вдвоём выдуем весь твой шампусь? – спросил он.
– Вот конкретно шампанского у меня хватит на всех твоих баб. А терпения может не хватить.
– Чем тебе Холмская не угодила? У меня вы мило общались.
– Попроси, чтобы не отсвечивала.
Будто переходя дорогу, Арина глянула направо и налево прежде, чем сделать шаг. Она раздала улыбки кавалерам, маячившим поодаль, только потом подошла к сидевшим у экрана.
По её знаку симпатичный блондин выключил проектор – в наиболее острые моменты кинопоказ прерывался, чтобы все могли выдвинуть предположения, как герои выйдут из рискованной ситуации.
Каждый стремился блеснуть интеллектом. Арина любила всё блестящее и с восторгом принимала самые фантастические версии. Прикидывая, кому на сей раз присудить победу, она вертелась перед мужчинами, как перед зеркалом. Есть такая работа – быть в центре внимания.
Холмская подняла руку.
Лилейное запястье и гибкие пальцы так красиво взмыли ввысь, что гомон утих. Комната застыла в ожидании.
– Она не играет! – выкрикнула хозяйка. – Она опоздала, она смотрит фильм с середины.
– И тем не менее, я знаю, что муж главной героини убийца. Он придумал изощрённое преступление: дарит жене шубы по поводу и без повода, чтобы в шкафу завелась гигантская моль и съела её.
Одобрительный смех со всех сторон поддержал эту теорию как наиболее вероятную.
– Какбэ, – сказала Арина. – Моль безопасна для человека.
Многие лица поскучнели.
– Какбэ у мужа есть план «Б», – утешила публику новоявленная клоунесса. – Если моль не захочет кушать, некому будет прогрызать место в шкафу для новых шкурок, но муж продолжит их покупать в диких количествах, образуется давка, и однажды, когда жена откроет шкаф, на неё нападёт, то есть, упадёт огромная гора меха. Задавит – и мужу не придётся ручки марать.
Реанимировав хорошее настроение присутствующих, Вера уже не замолкала.
Арина очаровательно дулась.
Потом фыркала.
В итоге сбросила груз обязанностей и присоединилась к толпе зрителей на представлении розовокудрого скомороха. Ну что за прелесть – смеяться легко, бесцельно, не стараясь обворожить того или иного джентльмена и не заботясь о слезах, брызжущих, как в цирке, ответным выстрелом на выстрел остроумия!
– Приходи почаще, – шепнула Арина Вере.
Хозяйка уже стряхнула с себя чары её обаяния и обращалась к гостье свысока, как бы похваливая за помощь в увеселении присутствующих.
Этому её научили родители. Когда Аришка приносила из детского сада восхищение новой воспитательницей или подругой с ценным в среде детей талантом, поощрения от домашних не было. Увлечённость чужими победами или любование чужими заколками – всё кричало о том, что она не лидер в группе. Так и просидит всю жизнь на подпевках?
Довольно быстро малышке растолковали, что интересных девочек надо либо подминать под себя, либо постоянно высмеивать, дабы никому не пришло в голову, что она хуже них.
Потому-то безотчётную и бесполезную симпатию, едва та шевельнулась в душе Арины, сменило более полезное желание промышлять в паре, как проститутки.
Фу, зачем же так грубо? Лучше привести сравнение с королевой и шутом у её ног. Красавица была на волосок от того, чтобы признаться в отсутствии навыков ловкого собеседника. Слабое чувство юмора, пробелы в образовании, убитую круглосуточным самоконтролем естественность могло бы уравновесить присутствие рядом Веры, которая не боялась быть смешной, странной, пошлой, прямой, бесполой, отвратительной. Именно в таком обрамлении нуждалась идеально симметричная картина…
– Ой, картины до сих пор не показала! – всплеснула руками Арина.
Вера с готовностью вскочила, намереваясь идти туда, где они развешаны, но больше никто не встал. Некоторые даже удивились, куда это она.
Коллекция оказалась вмонтирована прямо в стеклянные стены дома. Хозяйке достаточно было нажать кнопку, чтобы по периметру потолка разверзлась пропасть, и панели начали опускаться. Не шелохнулся только экран.
Гости зааплодировали. В гуле их голосов не было удивления – все, кроме Холмской, бывали здесь раньше и выразили общим вздохом, скорее, привычное одобрение.
Знакомый водопад золотистых волос перетекал с фотографии на фотографию, с полотна на полотно. Аринино тело манило со всех сторон, протягивало руки к господам, которые хоть и были одеты, ощутили себя в центре вакханалии – и это чувство будоражило новизной, хотя панели падали ниц далеко не в первый раз.
Портреты время от времени сменялись. Приятно было находить меж излюбленных Арин нежданную, внезапно разгаданную загадку, которую прежде никому и в голову не приходило загадывать.
Автор одной из новинок, яркий брюнет средних лет, как раз переступил порог зала, когда показалась верхняя часть его шедевра. Казалось, с фотографии медленно сползает неторопливая ночная тень, или в этой комнате время сгустилось? Сантиметр за сантиметром обнажалась белизна кожи, и на этом холсте сантиметр за сантиметром вырисовывался профиль стоящей перед ним гостьи – прямая линия лба, с едва заметной курносинкой основательный нос да такой переход от нижней губы к округлому маленькому подбородку, что сразу вспоминались греческие поиски угодных богам архитектурных пропорций.
Веру повернула голову. Теперь вместо профиля была занавесь розовых волос.
Фотограф подошёл сзади вплотную и затаил дыхание, чтобы ничем не помешать ей разглядывать свою работу из садо-мазо серии.
Откровенно говоря, всё его творчество отражало садомазохистскую натуру автора, только в пору сотрудничества с глянцевыми журналами это были стильные контрасты, а на излёте карьеры появился мотив размытости, который и вылился в фотосессию на развалинах – с пятнами мха и плесени поверх омытых дождями стен, со стёртостью лиц моделей, связанных канатами самым нелестным образом.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
