— Натали…
Его настроение резко изменилось, голос сделался нежным и бархатным. Натали почувствовала, как горячая дрожь прошла по ее коже от кончиков пальцев до макушки. Она подалась вперед, ощущая, как изнутри, из самой глубины ее тела, поднимается волна желания, и замерла, словно загипнотизированная мягким призывным взглядом Этьена.
— Когда я вошел, ты была чем-то огорчена. Не скажешь, что все-таки случилось?
— Я уже говорила, — тихо ответила Натали. — Моя мама…
Этьен отмахнулся от ее слов, будто отгоняя рукой надоедливую мошку.
— Поправь меня, если я не прав, но мне кажется, ты чувствуешь себя заброшенной, одинокой. Ты оставалась одна слишком долго.
Натали, ошеломленная, отстранилась: в голосе Этьена прозвучала искренняя забота. Недоверие снова вернулось, когда она увидела насмешливую улыбку и заметила, как вспыхнули озорным огоньком его глаза.
— Если это действительно так, скажи мне, дорогая. Потому что я не хочу, чтобы ты считала себя чем-то обделенной…
Этьен ласково прикоснулся ладонью к щеке Натали, поворачивая ее побледневшее лицо к себе, приближая к полураскрытым губам. Она ощутила на коже тепло его дыхания и уже почти уступила нежному напору пальцев. Еще секунда, и за продолжительным поцелуем последовала бы любовная схватка. Но Натали, обиженная издевательским, как ей казалось, тоном Этьена, в последнее мгновение отвернулась.
— Я был бы только счастлив исправить положение. В конце концов, я твой муж.
— Мой муж, да! Но наши отношения строго ограничены деловыми рамками, как ты сам сказал минуту назад.
Натали резко отодвинулась на противоположный край кровати, загородившись подушкой. Она понимала, что не сможет долго сопротивляться настойчивым ласкам Этьена. Ее тело не хотело ждать, оно требовало любви.
— Мы оба знаем, что наш брак — фальшивка, рассчитанная на доверчивых людей.
— Правда? А вот свидетельство о браке у нас самое настоящее, — невозмутимо сказал Этьен.
— Не важно. Свидетельство — это просто кусок бумаги. Есть гораздо более серьезные вещи, которые отличают счастливую семейную жизнь от притворного спектакля, и любящего мужа — от купленного на время актера.
Этьен ничем не показал, как его задели последние слова Натали. Она была права. Такие же мысли омрачали и его дни, заставляя без особой необходимости засиживаться на работе, возвращаться домой далеко за полночь. Актер… Что ж, он сам выбрал себе роль. И если нет настоящего чувства, значит, остается чувственность, желания разгоряченной плоти. Только в постели Этьену удавалось хоть как-то, через ласки и поцелуи, передать Натали свою любовь. И только в постели она искренне отвечала ему взаимностью.
— Давай лучше займемся любовью, дорогая, — бездумно сказал он, все еще размышляя над упреками Натали. И тут же проклял свой язык, увидев, как гневно вспыхнули ее глаза.
Он предложил ей заняться любовью! Натали от возмущения просто не находила слов. Неужели все мужчины настолько уверены в своей неотразимости? Несколько минут назад этот человек холодно разъяснял ей, что они — просто деловые партнеры. А теперь ожидает, что, стоит ему только поманить пальцем, как она окажется с ним в постели? По-видимому, он всерьез думает, что ее страсть превыше гордости и уважения к самой себе.
— Секс ничего не изменит, — презрительно бросила Натали. — И знаешь, даже законная жена может отказаться от исполнения супружеских обязанностей.
Она усмехнулась, заметив, какое впечатление произвели на Этьена ее слова.
— Представь себе, дорогой, я говорю “нет”. Это, наверное, впервые? До сегодняшнего дня, похоже, ни одна женщина не могла устоять перед твоим сокрушительным обаянием.
Для Этьена сейчас важна была только одна единственная женщина. Но он ни за что на свете не показал бы ей этого.
— Это твое право, любимая. — Он равнодушно улыбнулся. — Но если вдруг передумаешь, приходи.
— Куда? — Натали опомнилась, когда Этьен уже был у двери. — Ты уходишь?
Он даже не обернулся на ее встревоженный голос, только слегка пожал плечами.
— Я переночую в комнате для гостей. Думаю, так будет лучше для всех.
Дверь тихонько скрипнула и закрылась. Натали, приподнявшись на кровати, напряженно прислушивалась к удаляющимся шагам мужа. Может быть, это шутка? Или просто проверка ее выдержки? Но прошло десять долгих минут, а он не вернулся.
Натали уткнулась лицом в подушку, сама не понимая, почему чувствует такую горькую обиду. Привыкнув каждую ночь засыпать на теплом плече мужа, сейчас она ощущала в сердце холодную пустоту, ей было ужасно плохо.
Но почему? Ведь предлагая Этьену сделку, она знала, что их совместная жизнь будет лишь игрой на публику. Натали, в конце концов, и не ожидала ничего другого. Тогда почему ей так больно?
Глава 9
Натали получила ответ на этот вопрос через день. То есть она и раньше где-то в самой глубине души, в потайном уголке сознания, носила этот ответ. Но не хотела признаться в этом самой себе. Потому что это знание полностью изменило бы жизнь, заставило бы взглянуть на себя и на мир по-другому. А Натали слишком боялась новой боли.
Но когда она достала из пакета напечатанные фотографии, такие яркие, блестящие, она поняла, что не может больше скрывать от себя самой правду.
— О, нет, это невозможно, — прошептала Натали. — Этого не должно было случиться!
Она не зря не хотела проявлять пленку. Но Элиза иногда бывала ужасно упрямой и настояла на своем. Вчера утром она буквально вытолкала дочь из дому. Она, видите ли, и так ждала четыре месяца, чтобы полюбоваться на счастливых молодоженов и на весеннюю Грецию. Натали ничего не оставалось, кроме как пойти в фотоателье. А сегодня утром оттуда позвонили и сказали, что фотографии готовы. И зачем, спрашивается, было так спешить?
Натали сидела в машине, припаркованной на стоянке возле ателье, растерянно перебирая в руках фотографии. Ее взгляд задержался на загорелом смеющемся лице Этьена, и в то же мгновение две слезинки стекли по щекам. Она не могла больше!
Прошлой ночью ее муж вернулся домой очень поздно. Натали, ожидая его, листала журналы и подбегала на цыпочках к окну, услышав, что проезжает машина. Но Этьена не было, и она, утомленная, забралась под одеяло и незаметно уснула. А утром с непонятной горечью долго рассматривала ямку на соседней подушке и полосатую рубашку Этьена, небрежно брошенную на стул. Значит, он тихонько ушел и даже не поцеловал Натали на прощание.
Ей необходимо было видеть его — пусть только на фотографии. Натали дрожащими руками перебирала глянцевые снимки. Вот солнечный пляж: Этьен целый час возводил из песка замок — для одной рыжеволосой принцессы, как он сказал, — но волна накатила и смыла сказочный дворец. Вот пыльная дорога, петляющая среди оливковых рощ, и маленький грустный ослик с поклажей — он медленно брел за смуглым мальчишкой, и его почему-то было ужасно жалко.
