С майором Кортленд были лишь два охранника, Макгоран и Тафойя; оба бывшие морпехи, специально отобранные ОВН на службу. В легких рубашках хаки на трех пуговицах, с автоматическими винтовками на груди, они хмуро озирали бригаду непрошеных гостей, стоящих в строгих костюмах под палящим августовским солнцем.
— У меня с собой, — распинался агент, — федеральный ордер на обыск данного помещения и изъятие его содержимого! А также на арест майора Грейс Кортленд, доктора Уильяма Кто, капитана Джозефа Леджера и мистера Черча, имя не указано!
— В жопу его себе засунь! — крикнула в ответ Грейс.
— Эта база — федеральная собственность США, майор! А вот ордер, обязывающий вас к неукоснительному исполнению!
— Исполнительной директивой Г-пятнадцать — семьдесят один ОВН, — невозмутимо отвечала Грейс из-за проволоки, — ваш допуск на данный охраняемый объект отменяется.
Агент, явно теряя терпение, сердито тряхнул бумагой.
— Данный исполнительный ордер отменяет всякую предыдущую директиву и переводит весь объект в ведение Департамента внутренней безопасности! Приказываю немедленно обесточить заграждение, открыть ворота и сдаться моей команде!
Грейс подалась вперед настолько, насколько позволяло низкое гудение десяти тысяч вольт, проносящихся по ажурной проволоке. Она поманила пальцем, и агент, видимо сочтя, что с ним хотят поговорить наедине, тоже осторожно подался вперед.
Майор же лишь указала на документ, которым он прикрывался, словно щитом, и с улыбкой спросила:
— Ничего не замечаете?
Даже с той стороны агент различил на середине листа рдеющую красную точку. Луч лазерного целеуказателя, проникая сквозь бумагу, обозначил алое пятнышко, легонько дрожащее на его сорочке, слева от галстука.
— А теперь гляньте на ваших людей, — произнесла Грейс негромко.
Крайне осторожно агент повернул голову сначала налево, затем направо: с полдесятка красных точек плясало на груди каждого из его подручных.
Он медленно поднял глаза на окна Ангара. Рамы в темных проемах были подняты. Внутри пусто, никаких стволов, но и без того ясно: опасность. Снайперы не высовываются, они хоронятся в тени, безмолвно наводя оттуда убийственно точное оружие. Понятно, что фактически за каждым окном поблескивают красные глазки лазерных прицелов. Лицо блондина под пляжным загаром посерело.
— Вы… с ума сошли, майор?
— Я? — Грейс кивнула. — Да, охренела вконец.
— Любое действие против нас расценивается как государственная измена. У нас есть постановление на…
— Вы вынуждаете нас на встречные действия, — осекла его она, — а о вероятном исходе нам всем придется сожалеть.
На груди у агента появилось еще с пяток подрагивающих красных точек.
— Я… — начал было он, но просто не мог совладать с растерянностью.
— Вот как мы все обставим, — полыхнув изумрудно-зелеными глазами, сказала Грейс. — Вы с вашими вольтронами[8]отказываетесь от мысли штурмовать замок. Возвращайтесь по машинам. Можете звонить куда хотите. Уезжайте или оставайтесь, но не размахивайте больше у меня перед лицом этой вот бумагой и не угрожайте, пока оба наши начальника между собой все не урегулируют. Таким образом, вы не теряете лицо. Но еще раз вслушайтесь, чтобы не сделать роковой ошибки: на территорию вы не проникаете. Думать забудьте. Во всяком случае, в мое дежурство.
— Вы об этом пожалеете, майор.
— Я много о чем сожалею. А теперь будьте добры, уматывайте.
Она отошла от заграждения. Лазерные точки вслед за безопасниками откочевали к машинам и на протяжении следующего часа попеременно ласкали стекла каждого из припаркованных автомобилей. Когда к месту осады подтянулись дополнительные силы, прибавилось и число пляшущих огоньков, напоминая, кто удерживает господствующую высоту. Косматое солнце в небесах неспешно сжигало минуты затянувшегося дня.
Глава 21
Белый дом.
Суббота, 28 августа, 10.36.
Остаток времени на Часах вымирания:
97 часов 28 минут.
Дж. П. Сандерленд со вздохом закрыл мобильник и украдкой глянул на вице-президента Билла Коллинза — как тот, уронив голову в руки, ссутулясь сидит у стола.
— Сейчас звонил Майк Деннигер, — прокашлявшись, сказал сенатор, — мой человек в секретной службе.
Вице-президент рывком поднял голову.
— А? Что-нибудь случилось с президентом?
— Что-то я не вижу в тебе глубины сострадания, — осклабился сенатор, но, видя, как гневно исказилось лицо у Коллинза, поспешил добавить: — Деннигер говорит, с врачами то и дело о чем-то шушукается Линден Брайерли. О чем именно, он не в курсе, но впечатление такое, что они оживленно дискутируют. Я вот думаю, не вышел ли кто-то на Брайерли, чтобы тот повлиял на скорейшее пробуждение президента?
— Небось, Черч.
— Но это идет не по официальным каналам.
— А зачем ему использовать официальные каналы?
— Да, действительно, зачем?
Они долго сидели молча; тишину нарушало лишь тиканье стенных часов. Наконец Коллинз подал голос:
— Ну, что предпримем? Ждем, пока президент оправится настолько, чтоб взбеситься, и подкидываем ему козла отпущения или делаем вид, что нас дезинформировали, и идем сначала к генеральному прокурору? Выкладываем ему все якобы подчистую и пробуем склонить на нашу сторону?
Сандерленд ответил не сразу. Несмотря на внешнее спокойствие, он сильно вспотел и даже машинально похлопал себя по карману: на месте ли таблетки нитроглицерина.
— Есть вообще-то еще один шанс, хлипкий, понятно, что «Ясновидец» все же можно заполучить, пока президент не пришел в себя и не принял полномочия, — Сандерленд кашлянул. — Даже если Брайерли давит на докторов — мол, пошевеливайтесь, — у нас, возможно, все еще есть шесть или семь часов. Так что надо бы использовать это время с толком.
— На что? Скрестить пальцы?
— Тоже б не мешало.
— Бог ты мой! — Коллинз готов был истерично расхохотаться.
— Деннигер подаст сигнал, если в президентской клинике начнется шевеление. Если окажется, что ничего уже поделать нельзя, ты можешь вызвать генпрокурора. Это лучше всего, Билл. Будешь действовать поспешно — покажешься слабаком; дашь сшибить себя президенту — станешь преступником; а если спасешь солнце за час до полуночи — будешь смотреться героем.
— Ну а если нам все же удастся за оставшееся время выцепить «Ясновидец»?
— Тогда быть тебе, черт возьми, самым богатым вице-президентом в истории! — Сандерленд, ощеряясь улыбкой, отер лицо платком. — Тоже, мне кажется, не проигрышный вариант.
