мной.
— Это неплохая идея, — отвечаю я. И чем больше я размышляла над этим, тем больше понимала достоинства проекта.
— Вместо того, чтобы навязывать им какие-то невозможные стандарты, как это делал Майлз, мы будем развивать их природные таланты и сделаем их лучшими убийцами, которых когда-либо видел мир.
Чем больше он говорил, тем больше я понимала, с каким энтузиазмом он воспринял эту перспективу. И с его таким хрупким психическим состоянием, я знала, что это идеальная вещь, чтобы помочь ему выбраться из кризиса.
У него была цель, миссия. И поэтому он не позволил бы себе поддаться боли, которая является правдой о смерти Вани.
Но, хотя я активно поддерживаю его новое начинание, это не значит, что он может напрягать свое едва исцеленное тело. У него много людей, чтобы работать над этим.
Еще одним побочным эффектом развала бизнеса Майлза и Мейстера стало привлечение большого количества новых людей под руководством Влада. Большинство также обратилось к нему после того, как стало известно, что именно он расправился со всеми лидерами синдиката, и многие люди заявили, что хотят работать на сильнейших, а не на слабейших.
Это было случайно, так как мы недавно составили планы для академии, и нам понадобится много людей, чтобы воплотить в жизнь видение Влада.
— Я хочу, чтобы все вернулось на круги своя. Я чувствую себя таким бесполезным... — стонет он, поднимая пальцы к вискам и массируя их.
— Я знаю, — вздыхаю я. — Но мне нужно, чтобы ты был здоров, Влад. Я не могу допустить еще одного такого ужаса.
Мне до сих пор снятся кошмары о том, как в него стреляют, как из него льется кровь...
Я встряхиваюсь, зная, что останавливаться на этом бесполезно.
— Не будет. Я обещаю тебе, — он берет меня за руку, притягивая к себе. — Ты — моя единственная причина выздоравливать, Дьяволица. Так и сделаю, — тихо бормочет он, его губы на моем лбу, когда он осыпает маленькими поцелуями все мое лицо. — Все для тебя.
— Хорошо, — шепчу я, наклоняясь к нему и чувствуя его тепло на своей коже. — Я люблю тебя, — говорю я ему, мои губы приоткрываются, когда я отдаюсь задыхающемуся поцелую.
— Я тоже тебя люблю. Навсегда.

Несколько месяце спустя
— Ты знаешь, что не должна этого делать, Сиси, — говорит мне мой брат.
Поправляя волосы, я поворачиваюсь к нему лицом.
— Мы снова это делаем, Марчелло? Я думала, мы прошли через это, — я качаю головой, когда вижу легкую улыбку на его лице.
— Я должен был попытаться, — пожимает он плечами, подавая мне руку.
Когда мы выходим из дома и направляемся в сад, он внезапно останавливается и целует меня в лоб.
— Мне очень жаль, — извиняется он, и я замечаю, что он действительно так думает. — Я знаю Влада всю свою жизнь, и думал, что знаю о нем все, что можно. Но, наверное, я никогда не пытался заглянуть глубже. Не так, как ты, — он коротко улыбается мне.
— Возможно, мне никогда не будет полностью комфортно, зная, что ты с ним, потому что я видел его в худшем проявлении, и... ну, ты тоже знаешь его худшее, — смеется он. — Но я вижу, как ты счастлива с ним. Я также видел, каким счастливым ты его делаешь. Даже несмотря на то, что я неохотно признаю это, в вас двоих есть что-то особенное, когда вы вместе. Как будто ты всегда находишься в своем собственном маленьком мирке.
Мои губы растягиваются в улыбке от его слов, потому что он прав. Вокруг может быть тысяча человек, но если Влад будет рядом со мной, то мы всегда будем только вдвоем.
— Я понимаю, что у вас есть что-то особенное, и я даю вам обещание, что больше не буду пытаться вмешиваться.
— Благодарю тебя. Это много значит для меня, — говорю я ему, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. — И спасибо тебе за то, что принял меня в семью.
— Сиси. Я всегда буду твоей семьей, — он заключает меня в объятия. — Несмотря ни на что, — продолжает он, и мое сердце согревается от его слов.
— Хорошо, — шмыгаю я носом, желание расплакаться уже переполняет. — Нам нужно идти, пока я не разрыдалась, — шучу я, хватая его за руку и снова направляясь к саду.
В конце пешеходной дорожки находится небольшая беседка. Влад построил ее своими руками, когда получил зеленый свет, чтобы наконец-то заниматься физической работой. И он посвятил его памяти своей сестры. На верхней части крыши изображена V-образная эмблема, блестящий мрамор поблескивает на солнце.
По обе стороны продуваемой ветром дорожки расположены два ряда сидений, и все они заполнены друзьями и семьей. Лина, Клаудия, Венеция и Катя стоят с одной стороны, все в изящных светло-голубых платьях, у каждой в руках небольшой букет цветов.
Их лица загораются, когда они видят, что мы приближаемся, и я посылаю им воздушный поцелуй и подмигиваю, пока мы продолжаем идти.
С другой стороны, Сет, Адриан и Тиберий стоят позади Влада, их черные костюмы выглядят очень элегантно, несмотря на то, что они, должно быть, вспотели в такую жару.
А потом появляется он.
Мой Влад.
Он выглядит нервным, пока ходит вокруг, затем поворачивает голову в нашу сторону, когда мы подходим к беседке.
И когда он видит меня, его глаза расширяются, его улыбка ослепляет, когда он смотрит на меня, его взгляд тлеет любовью и..... Мне становится жарко, как только я чувствую его внимание на себе, румянец заливает мои щеки.
У меня внезапно перехватывает дыхание, когда я подхожу к нему, Марчелло протягивает ему мою руку — без подкола.
— Готова? — шепчет он, притягивая меня ближе.
Я поднимаю голову, облизывая губы, чтобы ответить ему, но, когда я замечаю злой блеск в его глазах, мой рот открывается сам по себе, не издавая ни звука.
Уголок его рта приподнимается в кривой улыбке, когда он ухмыляется мне, с тем греховным высокомерием, которое всегда исходит от него и заставляет меня хотеть убить его и любить его одновременно.
Тем не менее, невозможно не заметить восхищенное обожание в его глазах, когда он изучает мое лицо, двигаясь по каждому дюйму обнаженной кожи и оставляя за собой
