В конце 1890-х гг. Петербург и Лондон вполне могли достичь соглашения, по которому Верхний Босфор отходил бы к России. Англия готова была согласиться с этим на строго определенных компенсационных условия. В этом смысле весьма примечательны публикации в «Таймс» того периода. 10 (22) сентября 1896 г. со ссылкой на сообщение из Севастополя газета, как о неизбежном, писала о подготовке русских к захвату Босфора. «Часть Черноморского флота в составе 4 броненосцев, 3 канонерских лодок и нескольких торпедных катеров курсирует в районе Очакова». По сообщению «Таймс», у командующего русским флотом был приказ: после получения телеграммы из Константинополя, приняв на борт боевых кораблей три батальона пехоты, направиться к Босфору. Войска на юге России, согласно тому же сообщению, находились в полной боевой готовности[1737]. Одновременно «Таймс» констатировала «резкое» изменение в положительную сторону тона петербургских газет по отношению к позиции Англии в текущем Ближневосточном кризисе[1738].
Однако сценарий начала интервенции и последующего раздела Турции отнюдь не противоречил предложению Солсбери о созыве мирной конференции послов в Константинополе и переносе именно туда инициативы выработки мер преодоления кризиса. Последний фактор, кстати, пусть и косвенно, но подтверждал существование той самой «договоренности» между Нелидовым и Карри, которую предполагал академик Хвостов. Надо еще учесть следующее: Солсбери не верил в то, что итоги предстоящей конференции послов в Константинополе приведут к началу реформ, которых добивались от султана европейские кабинеты[1739]. В целом же британская дипломатия в очередной раз демонстрировала свое поразительное тактическое умение одновременно устойчиво идти разными дорогами — продуманно ставить как на «красное», так и на «черное» и, в зависимости от того, что «выпадет», твердо и последовательно реализовывать свои стратегические замыслы.
23 ноября (5 декабря) 1896 г. в Петербурге под председательством Николая II состоялось особое совещание по рассмотрению предложений, изложенных в записке Нелидова. На нем, помимо императора, присутствовали: А. И. Нелидов, П. С. Ванновский, Н. Н. Обручев, управляющий Морским министерством П. П. Тыртов, управляющий Министерством иностранных дел Н. П. Шишкин и министр финансов С. Ю. Витте[1740]. На совещании Нелидов активно развивал идеи, ранее изложенные императору письменно. Ванновский и Обручев «очень поддерживали мнение нашего посла», Шишкин с Тыртовым либо отмалчивались, либо говорили «отдельные фразы, ничего определенного не выражающие». «…Единственно, кто возражал, и возражал весьма решительно, против этой затеи, был я», — заявил в своих воспоминаниях Витте. Министр финансов еще 12 (24) ноября подал императору записку, в которой советовал проводить в отношении Порты миролюбивую политику и избегать силовых мер. В ходе совещания Николай II «никаких мнений не выражал», однако, подводя его итоги, заявил, «что он разделяет мнение нашего посла»[1741].
В результате, как вспоминал Витте, «было решено вызвать (курсив мой. — И.К.) такие события в Константинополе, которые бы дали нам право и возможность высадиться в Босфоре и занять Верхний Босфор», и только после этого «войти в сношение с султаном и в случае, если он станет на нашу сторону, то обещать ему наше покровительство». Что делать, если султан «не станет» на сторону русских после их высадки на берегах Босфора, об этом в решениях совещания ничего сказано не было.
В соответствии с одобренным постановлением следовало немедленно начать подготовку десанта в Одессе и Севастополе. Командовать операцией должен был главный командир Черноморского флота и портов вице-адмирал Н. В. Копытов. Командиром сводного десантного отряда был назначен генерал-лейтенант В. фон Шток. Схема действий представлялась так: когда настанет подходящий момент для высадки десанта, Нелидов должен был отправить «депешу нашему финансовому агенту в Лондоне Татищеву» с поручением купить партию хлеба; Татищев же немедленно пересылал эту телеграмму «управляющему Государственным банком», который в свою очередь передавал ее «морскому и военному министрам»[1742]. Закручено было мудрено, но можно понять почему: уж очень опасались утечки информации и срыва фактора внезапности высадки десанта.
Однако внимательное прочтение опубликованного в 1931 г. постановления особого совещания 23 ноября (5 декабря) 1896 г. позволяет сделать вывод, что его содержание выглядело все же менее решительно в сравнении с тем, как оно представлено в воспоминаниях Витте.
Постановление начиналось с того, что поручало Нелидову прежде всего «изыскать вместе с представителями других держав, согласно предложению великобританского правительства, средства для упорядочения и поддержания (курсив мой. — И.К.) Оттоманской империи». Послу предписывалось «тщательно избегать» таких мер, «которые клонились бы к постепенной замене турецких правительственных учреждений общеевропейскими и к установлению международных порядков на берегах проливов». В том случае, если султан воспротивится принятию предложенных ему мер или станет под разными предлогами их оттягивать, то Нелидову следовало «путем доверительных разговоров с послами» договориться о способе принуждения, которым, «по всей вероятности, окажется морская демонстрация в Мраморном море». При таком развитии событий Нелидов должен был «заблаговременно предупредить императорское правительство о предложениях великих держав, дабы приказания Черноморской эскадре могли быть даны своевременно», с учетом того, что судам европейских эскадр «потребуется менее времени для вторжения в Дарданеллы, нежели нашим судам для перехода из Севастополя и Одессы к Босфору»[1743].
Но вот что удивляет. В конце ноября — начале декабря 1896 г. в Петербурге в обстановке глубочайшей секретности обсуждали планы захвата Верхнего Босфора, а в Лондоне к тому времени уже минимум как два месяца гуляла информация, что русская операция по захвату Босфора начнется именно после получения телеграммы от Нелидова. В феврале 1897 г. окончательно выяснилось, что британский консул в Одессе Стюарт знал о планах подготовки русского вторжения в Босфор. Он сообщил об этом в Константинополь послу Карри и получил соответствующие инструкции[1744]. А вот это, по-моему, еще одно подтверждение верности догадки В. М. Хвостова о некой «устной неофициальной договоренности» между Нелидовым и Карри. Скорее всего, в беседах со своим британским коллегой Нелидов взял на себя инициативу предварительного обсуждения сделки с англичанами в случае реализации русского плана захвата Босфора и даже озвучил такие его аспекты и варианты, к которым еще не были готовы в Петербурге. Последовательность действий русского посла выглядела так: сначала предварительно договориться с Карри в Константинополе и уже затем представить результаты в Петербург.
