Ознакомительная версия. Доступно 53 страниц из 264
Представляется допустимым и еще одно предположение. Известно, что в КПК очень тщательно собирали и изучали любые крохи информации о руководителях других, важных, с точки зрения Мао Цзэдуна, стран, и прежде всего о Сталине и иных руководителях ВКП(б) – СССР.
Вполне возможно, что пекинским советологам была известна легенда о том, что Н.М. Пржевальский – это родной отец Сталина. Кстати сказать, внешнее сходство Н.М. Пржевальского и Сталина поразительно. Эксперты могли доложить Мао Цзэдуну и об этой версии.
Как бы там ни было, а в ответ на рядовое, с точки зрения советской стороны, предложение демонстрировать в КНР кинофильм «Путешественник Пржевальский» последовала далеко не обычная реакция, а вернее даже сказать, дипломатический или политико-дипломатический демарш со стороны Пекина.
Вот как характеризовал события высокопоставленный чиновник МИД КНР У Сюцюань: «…Советский Союз рекомендовал нам для демонстрации свой кинофильм под названием «Путешественник Пржевальский», содержание которого сводилось к показу истории некого русского «путешественника», совершившего «экспедицию» в Китай. Мы предварительно просмотрели этот кинофильм и обнаружили, что в данной картине народ нашей страны изображается в состоянии крайней бедности, темноты и невежества, чиновники маньчжурско-цинского правительства в кинофильме тем более выглядели подобострастными уродинами перед лицом русских, которые в отношении китайцев совершали некие «благотворительные» акции, делали мелкие подачки, одаривали их небольшими порциями жидкой каши и т. д. и т. п., то есть они в полной мере использовали приемы империалистов. Мы считали, что это, по сути дела, кинофильм, который открыто поддерживал экспансионистов царской эпохи и оскорблял народ нашей страны, поэтому было решено не принимать эту кинокартину. Руководство поручило мне вместе с товарищем Чжоу Яном (одним из руководителей пропагандистского аппарата ЦК КПК. – Ю.Г.) встретиться с послом СССР Рощиным и заявить ему, что, по нашему мнению, эта кинокартина может вредно отразиться на чувствах китайского народа, оказаться неблагоприятной для дружбы и сплоченности народов Китая и Советского Союза. Мы поставили их в известность о том, что правительство нашей страны не согласно импортировать эту кинокартину. Рощин выслушал нас, но ничего не сказал. Это… свидетельствует о том, что между Китаем и СССР в период дружбы имелись противоречия и велась борьба».[352]
Итак, в КПК – КНР Н.М. Пржевальского сочли русским военным шпионом, действовавшим на китайской территории, выполнявшим экспансионистские планы и пренебрежительно относившимся к китайцам. В Пекине на самом высоком уровне, на уровне правительства КНР, иначе говоря, вполне вероятно, на уровне Мао Цзэдуна, рассматривали и отношение к Н.М. Пржевальскому в СССР, и создание фильма о нем как оскорбление национального достоинства китайцев, как антикитайскую акцию, как проявление великорусского шовинизма и экспансионизма, как доказательство того, что и Сталин продолжал поддерживать экспансионистские настроения в СССР в отношении китайских земель.
Казалось бы, что это – мелкий эпизод, который заслуживает только улыбки и забвения. Однако все дело в том, что позиция пекинских чиновников в данном случае отражала мнение Мао Цзэдуна, показывала, что враждебность по отношению даже к лучшим представителям русского народа, русской науки, общавшимся с китайцами в ходе своих научных изысканий, причем в довольно отдаленном уже прошлом, в крови у Мао Цзэдуна; все это свидетельствовало о том, что иррациональное восприятие России как вечного и главного врага Китая являлось у Мао Цзэдуна настолько сильным, что это могло со временем проявиться в самых невероятных на первый взгляд политических и военных шагах с его стороны. Патологическая ненависть к Сталину, к России затмевала глаза и разум Мао Цзэдуна.
Сталин, Мао Цзэдун и Н.С. Хрущев
Н.С. Хрущев во времена Сталина был одним из членов советского руководства. Сталин поручал тогда Н.С. Хрущеву решение некоторых вопросов внутренней, но не внешней политики. Таким образом, Н.С. Хрущев имел возможность наблюдать довольно близко некоторые эпизоды, характеризовавшие практическое поведение Сталина при решении вопросов в отношениях с Мао Цзэдуном, с КПК – КНР.
В своих воспоминаниях Н.С. Хрущев оставил описания некоторых подробностей китайской политики Сталина. В то же время необходимо, очевидно, принимать во внимание то, что практически к проведению политики в отношении Китая Сталин привлекал в большей степени В.М. Молотова, А.И. Микояна и в меньшей степени Н.А. Булганина, но не других членов Политбюро, в том числе и не Н.С. Хрущева.
И все же у Н.С. Хрущева сложилось свое представление о взаимоотношениях Сталина и Мао Цзэдуна. Оно имело определенное значение в связи с тем, что Н.С. Хрущев стал преемником Сталина на посту первого лица в КПСС – СССР.
Хрущев вспоминал, в частности, что во время ночных застолий у Сталина в присутствии узкого круга своих ближайших соратников Сталин постоянно возвращался к такому вопросу: «Что же за человек такой, в конце-то концов, этот Мао Цзэдун? Мне о нем ничего не известно. Он никогда не бывал в Советском Союзе». По свидетельству Хрущева, Сталин подозревал, что Мао Цзэдун занимает узкокрестьянские позиции, что он боится рабочих, пренебрегает рабочим движением и изолированно создает базы для Красной Армии. Хрущев полагал, что «Сталин всегда был очень недоволен Мао Цзэдуном. Он наклеил ему ярлык; дал ему определение с точки зрения ортодоксального марксиста. Сталин часто называл Мао Цзэдуна «(не настоящим, а) маргариновым марксистом».[353]
Монголия
Уже упоминавшийся работник внешнеполитического фронта КПК – КНР У Сюцюань в своих воспоминаниях отмечал, что «после подписания вышеуказанных договора и соглашений (14 февраля 1950 г. – Ю.Г.) два государства к тому же сделали совместное заявление о том, что договор и соглашения, заключенные Советским Союзом в августе 1945 г. с бывшим гоминьдановским правительством Китая, все без исключения утратили свою силу».[354]
Из этого следовало, что Мао Цзэдун желал представить дело таким образом, что КНР свободна от обязательств, которые взяли на себя Китайская Республика и Чан Кайши в отношении вопроса о МНР, согласившись с тем, что вопрос о ее независимости будет решаться путем всенародного плебисцита.
В 1945 г. Советский Союз, Сталин, беря на себя обязательства вступить в военные действия против Японии, по существу, соглашался пожертвовать жизнями своих бойцов ради разгрома японского милитаризма – общего врага СССР, Китая, других союзных держав. В то же время в качестве одного из условий вступления в войну против Японии Сталин потребовал признать независимость и самостоятельность такого государства монгольской нации, как Монгольская Народная Республика, учитывая ее вклад в дело общей борьбы против милитаристской Японии и во Вторую мировую войну в целом. Здесь, очевидно, нашла свое проявление последовательная линия в политике Сталина на то, чтобы закрепить в международных юридических документах сам факт национального самоопределения монгольской нации, о чем в принципе шла речь еще в Обращении СНК РСФСР к китайскому народу и правительствам Южного и Северного Китая, датированном 25 июля 1919 г. Сталин воспользовался возможностью добиться от США и Великобритании признания статус-кво МНР; он также сумел получить согласие президента США Рузвельта на то, чтобы США воздействовали на Чан Кайши и Китайскую Республику, практически заставив их смириться со статус-кво МНР. В условиях 1945 г., будучи заинтересован в разгроме Японии с помощью Советской Армии, а также будучи вынужден считаться с позицией президента США, Чан Кайши в конечном счете пошел на удовлетворение требования Сталина, исходя прежде всего из того, что без вступления СССР в войну против Японии Китаю, США, другим союзным державам пришлось бы на протяжении довольно длительного времени (месяцами, если не целый год) вести войну и жертвовать жизнями миллионов своих, а не русских (советских) солдат.
Ознакомительная версия. Доступно 53 страниц из 264
