Ознакомительная версия. Доступно 53 страниц из 261
– Нет, синдром навязчивых состояний, но у него случаются маниакально-депрессивные эпизоды. У тебя разве их не бывает, Джек?
– Может быть, откуда мне знать.
Хетер стала играть потише – Боэльман закончился.
– Это ария из генделевского «Соломона», – сказала она, так же тихо, как играла.
– А у тебя бывают такие эпизоды? – спросил Джек.
– Еще бы. Я то хочу всегда быть с тобой, то навсегда тебя покинуть и не видеть больше. Я хочу видеть тебя, рядом со мной, на подушке, спящим, смотреть на твои глаза утром, когда ты еще не проснулся, а я лежу рядом, жду, когда ты поднимешь веки. Я не про секс.
– Я знаю.
– Я хочу жить с тобой, никогда больше не расставаться, – продолжила Хетер.
– Я понимаю.
– А то я хочу, чтобы тебя вообще не было, чтобы папа никогда не говорил мне про тебя, не рассказывал, что у меня есть брат; не хочу больше смотреть твои фильмы, хочу, чтобы все сцены с тобой, которые я помню наизусть, вдруг исчезли из памяти, словно этих фильмов никто никогда и не снимал.
Хетер говорила и играла одновременно, но темп ускорился, орган стал звучать громче, сестре приходилось почти кричать, чтобы Джек слышал ее на фоне эха.
– Нам просто нужно больше времени провести вместе, – сказал он.
Хетер с силой обрушила руки на мануал, раздался какой-то жуткий, немузыкальный звук. Она скользнула по скамье и что было сил обняла брата за шею, прижала его к себе.
– Увидевшись с ним единожды, ты должен приходить к нему постоянно, Джек. Ты не смеешь появиться в его жизни на один миг и потом пропасть. Он любит тебя, – сказала Хетер. – Если ты сможешь ответить ему тем же, я тоже полюблю тебя. Если ты не найдешь в себе сил быть с ним, я буду вечно презирать тебя.
– Ясное дело, – сказал Джек.
Она оттолкнула его так яростно, что Джек подумал, она собирается дать ему пощечину.
– Если ты не Радужный Билли, не смей швыряться в меня его репликами! – рявкнула Хетер.
– Хорошо, хорошо, – пробормотал он и протянул к ней руки; она позволила обнять себя, он поцеловал ее в щеку.
– Нет, это так не делается, сестру целуют не так, – сказала она. – Ты должен целовать меня в губы, но не как свою девушку – губы не раскрывай. Вот так, – сказала она и поцеловала его, потерлась своими сухими губами о губы Джека.
Кто бы мог подумать, что Джек Бернс будет переполнен счастьем от такого целомудренного поцелуя? Но ему было уже тридцать восемь лет, а он впервые целовал свою сестру.
Они провели ночь в Джековом номере в отеле «Балморал», заказали ужин по телефону у портье и посмотрели какой-то дрянной фильм по телевизору. В рюкзачке у Хетер оказалась зубная щетка, очень большая футболка (вместо ночной рубашки) и чистая одежда на завтра.
Она все-все спланировала заранее, даже воплощение желаний, про которые говорила Джеку в соборе, – положить его рядом, увидеть его лицо, когда он спит, увидеть, как утром он открывает глаза, а она лежит подле него, просто смотрит, ждет, когда Джек проснется.
Хетер рассказала Джеку про своего ирландского приятеля – ничего особенного; ее настоящая большая любовь был учитель музыки в Белфасте. Он был женат, и она это знала; он пообещал ей уйти от жены, но в итоге ушел от Хетер.
Джек рассказал сестре про миссис Машаду, а также про миссис Адкинс, Лию Розен и миссис Стэкпоул – тех, кто нанес ему первые травмы, тех, кто первыми оставил на нем несмываемую печать и заразил разочарованием в самом себе. Он рассказал Хетер про Эмму и про миссис Оустлер, про Клаудию и ее дочь – и про все остальное, даже про психопатку из Бенедикт-Каньон, которой слышались стоны и крики жертв банды Чарльза Мэнсона, когда дули ветры Санта-Ана.
Хетер сказала Джеку, что отдала девственность одному из учеников Уильяма, тот учился в университете, а она еще ходила в школу:
– В то время мы играли примерно на одном уровне, сейчас же я играю много лучше.
Джек рассказал Хетер, что последние пять лет главная женщина в его жизни – доктор Гарсия.
Хетер сообщила, что тратит на немецкий столько же времени, сколько на музыку (орган, флейту и фортепиано). С мамой она говорила по-немецки, потом учила немецкий в школе и университете, из-за интереса к Брамсу, а теперь у нее появился и третий повод овладеть языком по-настоящему. Если она пробудет в Эдинбурге еще два-три года, ее в любом месте оторвут с руками. Органист она уже очень хороший, за это надо сказать спасибо Джону Китчену, который взял ее в ассистенты. Так что через два-три года, если немецкий у нее будет на уровне, Хетер сможет переехать в Цюрих и найти там работу.
– А почему в Цюрих? – спросил Джек.
– Там есть университет, консерватория и какое-то неимоверное количество церквей для такого небольшого города, то есть целая куча органов. И я смогу видеть папу каждый день, а не раз в четыре – шесть недель.
– Так папа в Цюрихе?!
– А я ни разу не сказала, что он в Эдинбурге. Я сказала лишь, что твой путь к нему лежит через меня.
Джек приподнялся на локте и посмотрел сестре в лицо: улыбается, золотые волосы заткнуты за уши. Она обняла Джека за шею и подтянула его к себе – он забыл, что без очков она может видеть его лишь с очень близкого расстояния.
– Так мы едем в Цюрих? – спросил Джек.
– В этот раз ты едешь туда без меня, – сказала Хетер. – В первый раз ты должен увидеться с ним один на один.
– Как у тебя хватает денег на ежемесячные полеты в Цюрих? – спросил Джек. – Нет, ты должна позволить мне платить за это.
– Лечебница обходится в триста пятьдесят тысяч швейцарских франков в год, это примерно двести пятьдесят тысяч долларов. Если ты готов их платить, на самолет я найду денег сама. – Она уложила Джека рядом с собой на подушку. – Если ты и правда хочешь купить мне квартиру, лучше купи что-нибудь побольше сразу в Цюрихе, для нас обоих, – предложила Хетер. – Я родилась в Эдинбурге, тут мне твоя помощь не нужна.
– Да я целый дом куплю в Цюрихе! – пообещал Джек.
– Ты опять бежишь впереди паровоза, – сказала Хетер.
Он не заметил, когда она заснула, да и не знал, заснула ли. Первое, что он увидел, проснувшись, было ее лицо – ее огромные карие глаза, в паре сантиметров от него, ее крошечный нос почти касается его носа.
– Я нашла у тебя четыре седых волоса, – заявила она.
– Ну-ка, дай мне посмотреть, есть ли седина у тебя, – сказал Джек; ее волосы сверкали золотом. – Нет, пока еще нет.
– Это потому, что я счастлива – по большому счету, я имею в виду. Вот посмотри на меня – этой ночью я спала с кинозвездой, и выяснилось, что в этом нет ничего особенного! Ерунда, как сказал бы Радужный Билли.
– А для меня эта ночь очень много значит, – сказал Джек.
Ознакомительная версия. Доступно 53 страниц из 261
