Бобу Бартлетту:
«…существует предположение, что о покорении [полюса] не упоминалось на борту вашего судна до того момента, когда во время обратного плавания было получено сообщение об успехе другого исследователя, и что историю своего мнимого достижения Пири состряпал в качестве ответной меры. Давайте рассмотрим доказательства, которые указывают на такой вывод.
По пути домой Вы встретили мистера Уитни, охотника и человека, весьма интересующегося всем, что касается замерзшего Севера. Однако, несмотря на Ваше поздравление Пири, имевшее место, как Вы утверждаете, ранее, мистер Уитни говорит, что ни слова о покорении полюса не было произнесено. Отчего такое поразительное упущение?.. Признанная Вами собственная “импульсивность” наверняка заставила бы Вас разыскать Уитни и, пусть под большим секретом, поделиться с ним радостной новостью, что полюс достигнут. Учитывая, что Вы были переполнены энтузиазмом – должны были быть переполнены, – просто невозможно предположить, что Вы, вопреки самой человеческой природе, не раскрыли мистеру Уитни весть об успехе Пири…
…Вернемся к приходу Пири на судно. Представляется еще в десять раз вероятнее, что уж своим товарищам по кораблю Вы открыли тайну. Сразу после поздравления Пири Вы должны были бы ворваться в кают-компанию и, полностью утратив самообладание, воскликнуть: “Коммандер покорил полюс! Поздравим его троекратным ‹Ура!›”.
Ваш восторг был бы подхвачен командой, последовал бы период огромного интереса и возбуждения, а вечером был бы устроен праздничный ужин с речами и поздравлениями. Вот что, мне кажется, произошло бы несомненно в результате Вашего поздравления Пири.
То, что ничего подобного не случилось, заставляет предположить, что достижение полюса никогда не упоминалось и не обсуждалось Вами с Пири».
Конечно, на «Рузвельте» над всеми довлела смерть Марвина, и друзьям погибшего профессора было не до веселья. И все-таки хочется согласиться с Левином – импульсивность капитана, на которую он жалуется и которой гордится, должна была бы сработать, и новость о покорении полюса не могла не разнестись по кораблю. Либо Пири ничего не сказал о полюсе, либо сказал и велел Бартлетту сохранить тайну. В последнем случае мог бы состояться разговор:
– Капитан, никому ни звука. Знают лишь два человека – ты и я.
Бартлетт мог удивиться:
– Хенсон ведь знает.
Пири мог ответить:
– Я не говорил ему.
И добавить:
– Прежде чем всем объявить о положительном результате, мы с тобой должны все проверить.
Этот диалог означал бы, что Пири приглашает Бартлетта вместе составить документы, подтверждающие победу, в которой он не уверен.
Третье письмо Левина: «Вы, вероятно, получили экземпляр книги, опубликованной в 1929 году, “Роберт Эдвин Пири” мистера Дж. Гордона Хейса, в которой более детально и исчерпывающе обосновывается обвинение Пири, содержавшееся в моей небольшой книжке, опубликованной 18 годами ранее[364]. Книга мистера Хейса не только резко обвиняет Пири, но и Вас ставит в весьма неловкое положение».
Левин приводит то место стенограммы слушаний в Конгрессе «дела Пири», где речь идет о трех карандашах, которыми Бартлетт написал свою историческую записку:
«Насколько это разумно – предположить, что Вы имели при себе “три карандаша” в полярной экспедиции и что Вы использовали все три одновременно в одном документе?..
Вопрос, который я хочу теперь задать Вам, звучит так: был ли этот документ полностью написан и оформлен на заявленной широте 87°47′ или он был составлен или подделан позднее в Нью-Йорке по сговору с Пири?..
В том, что Вы являетесь по своей природе “преданным, честным, настоящим моряком”… у меня нет причин сомневаться.
То, что Вы находились под гипнотическим влиянием Пири до такой степени, что Ваш рассудок и сознание полностью попали под воздействие его более властного, но менее совестливого характера, в равной степени ясно для меня и любого другого изучающего этот вопрос, если он обладает самыми начальными познаниями в психологии!..
…Преданность, которая в высшей степени неуместна и незаслуженна, угрожает перечеркнуть всю прекрасную работу, которую Вы выполнили в своей жизни».
Призыв не был услышан, Бартлетт на письма не ответил. Левин приводит еще одну цитату из книги ледового капитана: «В конце концов мне начало казаться, что мы направляемся в прекрасный большой цирк, который закончится книгами, лекциями и множеством других вещей, приносящих деньги».
Неужели все объясняется примитивной материальной заинтересованностью? И скрепя сердце Левин выносит свой, все-таки обвинительный, вердикт:
«Неугасающая верность – весьма редкая и прекрасная вещь, и любая форма личной преданности, которая, как правило, ее питает, служит признаком наличия бесценного элемента в характере человека. Но при более близком рассмотрении этого факта искаженная верность, сохраняемая несмотря на сокрушающие доказательства того, что объект совершенно этого не достоин, является либо крайней формой детского упрямства, либо чем-то весьма и весьма отличным от этого.
Если, однако, верность Бартлетта Пири обусловлена не более высоким мотивом, чем материальная выгода и личные соображения, основанные на мысли: “Если Пири падет, погибну и я”, то тогда на него, как на живого главу той экспедиции[365], падает вся моральная ответственность за подозрения…»
Нелестно о капитане высказался Роберт Брайс: «Если у Пири и был “соучастник” в его мошеннических претензиях на Северный полюс, это Боб Бартлетт, и его автобиография показывает, что он либо был неуклюжим лжецом, либо имел невероятно плохую память».
Все большие и сложные в этическом отношении вопросы Бартлетт пытался упростить и сгладить, но это не была позиция человека, предпочитающего компромисс ссоре. Совсем нет. У капитана существовала цель, к которой он умело шел (или его вели), – обелить Пири. Вот примеры, и число их без всякого труда можно увеличить:
25 мая 1945 года на армейской базе в Бостоне контр-адмирал Феликс Гайгэкс вручил военнослужащим капитану Роберту Бартлетту и коммандеру Дональду Макмиллану Полярную экспедиционную медаль Пири. Прозвучали подобающие слова: «выдающиеся успехи на службе у Правительства Соединенных Штатов в области науки и полярных исследований», «исключительная сила духа, великолепное владение искусством мореплавания и бесстрашная решимость при выполнении важной и трудной миссии».
Первым медаль получил Макмиллан, и Бартлетт, радостно улыбаясь, сказал ему: «Мои поздравления, старина, ты получил ее заслуженно».
Когда очередь дошла до него самого, Бартлетт прошептал адмиралу Гайгэксу: «Наконец…» Затем капитан произнес правильные слова: «Медаль – это замечательно, но есть нечто помимо медалей, нечто исключительное – память о величайшем исследователе, адмирале Роберте Эдвине Пири».
Глава 31. Боруп, Макмиллан, Гудселл
Юный восторженный Джордж Боруп уже в 1911 году выпустил книгу о походе на полюс – «Новичок с Пири», посвятив ее памяти Марвина. Боруп скорбит: «Боже правый! Какой ужас! Зимой мы часто думали, как было бы страшно, если
