Наташа большими, открытыми глазами смотрела наСоню, как будто не понимая ее вопроса.
— Что ж, ты отказываешь князю Андрею? —сказала Соня.
— Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говориглупости, ты слушай, — с мгновенной досадой сказала Наташа.
— Нет, я не могу этому верить, — повторилаСоня. — Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведьты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три днязабыть всё и так…
— Три дня, — сказала Наташа. — Мне кажется, ясто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Тыэтого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. — Наташа обняла и поцеловалаее.
— Мне говорили, что это бывает и ты вернослышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Кактолько я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, ичто я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты непонимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? — говорила Наташа ссчастливым и испуганным лицом.
— Но ты подумай, что ты делаешь, — говорилаСоня, — я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла егодопустить до этого? — говорила она с ужасом и с отвращением, которое она струдом скрывала.
— Я тебе говорила, — отвечала Наташа, — что уменя нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
— Так я не допущу до этого, я расскажу, — спрорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
— Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, тымой враг, — заговорила Наташа. — Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб насразлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакаласлезами стыда и жалости за свою подругу.
— Но что было между вами? — спросила она. —Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
— Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучайменя, — упрашивала Наташа. — Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Ятебе открыла…
— Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит вдом? — спрашивала Соня. — Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрейдал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала,какие могут быть тайные причины?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню.Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, чтоотвечать на него.
— Какие причины, не знаю. Но стало быть естьпричины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
— Ежели бы были причины… — начала она. НоНаташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
— Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя,нельзя, ты понимаешь ли? — прокричала она.
— Любит ли он тебя?
— Любит ли? — повторила Наташа с улыбкойсожаления о непонятливости своей подруги. — Ведь ты прочла письмо, ты виделаего?
— Но если он неблагородный человек?
— Он!.. неблагородный человек? Коли бы тызнала! — говорила Наташа.
— Если он благородный человек, то он илидолжен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты нехочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, — решительносказала Соня.
— Да я жить не могу без него! — закричалаНаташа.
— Наташа, я не понимаю тебя. И что тыговоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
— Мне никого не нужно, я никого не люблю,кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, чтоя его люблю? — кричала Наташа. — Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди,ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, — злобно кричала Наташасдержанно-раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала изкомнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты,написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. Вписьме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены,что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, онапросит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она неможет быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в этуминуту.
В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню,а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей былизваны на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этомНаташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с нимчто-то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована,чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней тообъяснение, которого ждала ее подруга.
— Вот ты, Соня, говорила разные глупости пронего, — начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когдахотят, чтобы их похвалили. — Мы объяснились с ним нынче.
— Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа,как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же онсказал?
Наташа задумалась.
— Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Онсказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, чтоот меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
— Но ведь ты не отказала Болконскому, —сказала она.
— А может быть я и отказала! Может быть сБолконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
— Я ничего не думаю, я только не понимаюэтого…
— Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь,какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
— Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблюи всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым кней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лицаНаташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
— Наташа, — сказала она, — ты просила меня неговорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верюему. Зачем эта тайна?
— Опять, опять! — перебила Наташа.
— Наташа, я боюсь за тебя.
— Чего бояться?
