Ознакомительная версия. Доступно 52 страниц из 259
победы за четыре месяца, последовавший за нею славный мир и покой на континенте возвратили надежду, а с надеждой удовлетворение, восхищение и желание упрочить правление Наполеона и увековечить это правление в лице наследника. И хотя Жозефину, даже зная о ее фривольности, любили как приветливую государыню, олицетворявшую доброту и милость рядом с силой, всё же желали для Наполеона другого брака, который даст Империи наследника. Его не только желали, но и нескромно возвещали о нем как о деле решенном, не переставая жалеть ту, которую придется принести в жертву.
Таково было состояние умов, которое Наполеон превосходно чувствовал, но не любил, чтобы ему напоминали о нем, довольствуясь догадками о неугодных ему вещах и не желая слышать о них от других. Во время Австрийской войны Камбасерес молчал, но Наполеон сам потребовал объяснений у своего сдержанного помощника, и тот, вынужденный объясниться, рассказал обо всем с бесконечным чувством меры и с честной искренностью. Спеша подробно обсудить эти важные предметы прежде всего именно с ним, Наполеон приказал Камбасересу явиться в Фонтенбло 26 октября, когда надеялся прибыть туда и сам.
Он прибыл раньше всех, раньше своего дома, императрицы и министров, но сколь скромный, столь и точный великий канцлер ожидал его там с рассвета. Наполеон встретил его с доверием и дружелюбием, но и с высокомерием, ранее ему не свойственным. Чем больше отдалялось от него общественное мнение, тем больше высокомерия он выказывал к нему и даже к тем, кто столь дружески представлял его. Он посетовал великому канцлеру на малодушие, с каким в Париже перенесли тревоги последней короткой кампании; на беспокойство, столь легко возбужденное несколькими набегами майора Шилля и некоторых других германских мятежников; на чрезмерные волнения по случаю экспедиции на Шельду. Он выказал некоторое пренебрежение к бесхарактерности, выказанной во всех этих обстоятельствах, и особенно сожалел о том, что было допущено столько колебаний относительно набора в Национальную гвардию, когда она могла быть полезна, и столько шума при ее призыве, когда она могла послужить уже только нарушению спокойствия в стране.
Затем Наполеон перешел к предмету, более всего его занимавшему, – к расторжению брака с Жозефиной. Он любил подругу всей своей жизни, хоть и не хранил ей верности, и ему было тяжело расставаться с ней. Однако с падением популярности он начал думать, что не ошибки, а отсутствие будущности угрожает преждевременным упадком его славному владычеству. Мысль об упрочении этого владычества полностью поглощала Наполеона, словно после того, как он выберет, получит, поместит в Тюильри и сделает матерью наследника мужского пола новую жену, все его ошибки, восстановившие против него весь мир, превратятся в причины без последствий. Конечно, полезно было иметь бесспорного наследника, но лучше, в сто раз лучше было бы проявлять осмотрительность и благоразумие! Между тем, не сумев в зените своей славы и могущества отказаться от Жозефины после Тильзита, несмотря на потребность иметь сына, Наполеон, наконец, решился, потому что почувствовал Империю поколебленной и искал в новом браке прочности, которую следовало искать в умеренной политике.
Он заговорил об этом важном предмете с великим канцлером Камбасересом, объявил, что в его семье нет принца, который может стать его преемником; что его братья неспособны править из-за зависти друг другу и станут повиноваться его преемнику только в том случае, если прямое родство заставит их признать в нем продолжателя Империи. Он выказал выраженное предпочтение принцу Евгению, похвалил его услуги, скромность и безграничную преданность, но объявил, что усыновления недостаточно, чтобы после его смерти принца приняли в качестве наследника. Он добавил, что решил развестись с Жозефиной, ибо уверен, что с другой женой у него могут быть дети; что он еще не говорил с ней об этом, ибо такое признание будет ему весьма мучительно;
что он ждет прибытия принца Евгения, дабы тот подготовил свою мать, а до тех пор желает сохранять всё в глубокой тайне.
Камбасерес весьма огорчился, узнав об этом серьезном решении, ибо, как и все, любил Жозефину и чувствовал, что, отказавшись от нее, Наполеон еще более отдалится от своего прошлого, которое было прошлым здравых идей и умеренных замыслов. Он робко возразил, что Жозефину любят во Франции; что к ней привязаны народ и армия, привыкшая видеть в ней приветливую супругу своего славного генерала; что с ней связаны воспоминания о Революции; что он сделает еще один шаг к старому режиму, если удалит вдову Богарне и женится на дочери Габсбургов или Романовых. На все эти замечания, высказанные с крайней сдержанностью, Наполеон отвечал как абсолютный властитель, чья воля, воспаряя над миром, является в некотором роде самой судьбой. Ему нужен наследник; получив наследника, Империя упрочится окончательно и бесповоротно. Старый советник Первого консула, смущенный высокомерием своего господина, молча покорился. Было решено сохранить всё в тайне до приезда принца Евгения.
Несчастная Жозефина прибыла в Фонтенбло только после полудня, встревоженная уже тем, что ее приняли не первой. Наполеон встретил ее тепло, но с некоторым смущением от тяготившего его секрета, который не решался пока ей открыть. Наделенная невеликим умом, но обладавшая бесконечным тактом и проницательностью в силу личной заинтересованности, государыня почувствовала, что ей нанесен смертельный удар, и разразилась слезами, которые проливала всякий раз, когда перед ней рисовалась ее печальная будущность. Дочь Жозефины, королева Голландии, приехала к матери, дабы ее утешать.
Прибыли все члены семьи Наполеона, ибо каждый стремился загладить перед ним какую-либо вину, противодействие или невольно высказанное осуждение. Жером, король Вестфалии, дурно руководил немногими военными движениями, которые ему пришлось выполнить; он слишком много тратил на удовольствия и недостаточно – на армию. Луи, король Голландии, не заботившийся о содержании войск не из любви к роскоши, а из угождения бережливому духу голландцев, покровительствовал, кроме того, контрабандной торговле с Англией или по крайней мере ничего не делал для ее подавления. Мюрат, удалившийся из армии и ставший королем Неаполя, где он пытался угодить всем классам, невольно дал повод к слухам, переданным полицией в Шёнбрунн. Поговаривали, будто в предвидении катастрофы на Дунае, которая могла загубить особу или удачу императора, Фуше и Талейран, обратив взор к Мюрату, готовили эстафеты на дороге в Италию для скорейшей доставки его из Неаполя в Париж. Впрочем, причиной слухов было, скорее всего, честолюбие не самого Мюрата, а его жены. Жерома Наполеон встретил снисходительно, хотя принесение дел в жертву удовольствиям и было в его глазах величайшей виной. Он вел себя более сурово с Луи, чья мрачная независимость и преданность интересам голландцев стала подлинным предательством по отношению к Франции. Что до Мюрата, которого Наполеон не видел так
Ознакомительная версия. Доступно 52 страниц из 259
