– Ловите, – крикнул мужчина и что-то нам кинул.
Я отскочил. Прямо туда, где я стоял, шлепнулся желтый пластиковый утенок, подскочил и упал на бок.
Я с любопытством его поднял. В заднице утки кто-то прорезал щель и запихнул туда ключ.
Мы вошли и поднялись наверх по темной пыльной лестнице. В затхлом воздухе висел запах жареной свинины.
Пабло – мужчина лет пятидесяти, такой же смуглый, как Йосвани – стоял в дверях своей квартиры, скрестив сильные руки на мощной груди.
Я с одного взгляда понял, что у этого человека есть стиль. Черно-белые туфли джазмена. Обрезанные темно-синие джинсы – никаких подделок. Белая майка без рукавов обтягивала внушительный живот. Венчала ансамбль зеленая бейсболка.
– Привел тебе учеников. – Йосвани пожал мужчине руку. – Это мой кузен Рик и его подруга Ана.
– Спасибо, брат, – поблагодарил Пабло. – Я это запомню.
– Вернусь вечером. – Йосвани махнул нам и понесся вниз по лестнице, крикнув на прощание: – Это лучший учитель в Гаване, ребята!
Пабло оглядел нас:
– Американцы, да? Хотите научиться сальсе? – Он говорил скорее насмешливо, чем дружелюбно. – Заходите.
Мы вошли в небольшую, но светлую гостиную, которую от балкона отделяла раздвижная стеклянная дверь. Большое зеркало на одной стене, старый телевизор с DVD-плеером – у другой. Три кресла стояли на балконе, освобождая место в комнате.
К гостиной примыкала кухня, и именно оттуда доносился запах свинины. Изящная молодая женщина, вся в белом, стояла у старой, облупившейся плиты и следила за мясом. Белый шарф на голове, белая блуза, белая расшитая юбка и белые туфли. Единственным цветным пятном было ожерелье из синих и белых мелких бусин.
Я уже видел так одетых людей в Гаване. Йосвани объяснил, что они адепты сантерии. Я мало знал об этой религии, только то, что она представляет собой верования народов йоруба, смешанные с католицизмом.
– Это моя дочь, – сказал Пабло. – Ее зовут Лилиана, но можете звать ее Иябо.
Мы представились. Лилиана без особого интереса кивнула и сказала «que bola» – гаванский эквивалент «как поживаете?».
– А это мой внук Лало.
Мальчуган лет пяти, босой и с голым торсом, вышел из спальни и побрел дальше по коридору. Его тоненькие ручки напоминали палочки, мальчишка сиял щербатой улыбкой. Кажется, Лало единственный был искренне рад нас видеть.
– Занятие стоит десять «куков» за час, – сообщил Пабло.
Йосвани наказал мне поторговаться, но, глядя на выпирающие ребра Лало, я струсил:
– Хорошо.
Как только слова сорвались с губ, я осознал, что сам-то Пабло вовсе не выглядит голодающим. Новая одежда, приличная квартира. Но было слишком поздно. Моему кошельку придется выдержать этот удар.
Я сказал Ане, что сам буду платить за наши занятия. У меня больше средств, и из-за моей неопытности ей придется продвигаться медленнее. Она согласилась, чтобы я платил две трети суммы.
– Если мне просто так дают деньги, я приму, – сказала Ана. – Но не хочу брать на душу грех разбазаривания твоих сбережений на колледж.
Пабло вставил флешку в DVD-плеер и включил телевизор. Загремела тимба, какая-то старая песня про человека, который наступил на тараканов – кукарачас.
– Посмотрим, как вы танцуете.
Было трудно танцевать под пристальным взглядом Пабло. Знаете, каково это, когда за вами следит художник? Вот и с учителем так же. Он видит все – мельчайшее движение, каждую ошибку.
Лало наблюдал за нами из-за угла, сложив ручонки в точности как дед. Лилиана смотрела на нас с кухни с безразличным видом.
Где-то на середине песни Пабло остановил музыку и посмотрел на меня:
– У тебя присутствуют неплохие движения и сложные повороты, и ты чувствуешь ритм. Это важно. Но еще у тебя грация Франкенштейна. Только он более гибкий.
– Спасибо, – улыбнулся я.
Пабло на улыбку не ответил. Вместо этого он повернулся к Ане:
– Ты танцуешь механически, слишком элегантно и классически, чересчур идеально, понимаешь? И тебе нужно больше двигать телом.
Интересно, что значит «чересчур идеально»? Ана кивнула, будто именно этих слов и ожидала.
– Над вашей сальсой мы поработаем, – пообещал Пабло. – Но начнем с румбы.
Я уставился на него:
– Румбы? – И тут же вспомнил вчерашний поход в клуб, как Йосвани танцевал с Аной, выделывая телом нечто невообразимое. – Думаете, я могу научиться румбе?
Пабло пригвоздил меня тяжелым взглядом:
– Румба поможет тебе расслабить грудную клетку и плечи.
Это не совсем «да».
– А можно мне снять занятие на камеру? – спросила Ана.
– Конечно. Тридцать «куков» в час.
Слава богу, снимать она не стала. Последнее, чего мне хотелось, это стать главным героем фильма «Невообразимый ужас-2: Рик Гутьеррес пытается научиться румбе».
Для начала Пабло заставил нас делать упражнения на разные части тела – выписывать круги торсом, двигать плечами в такт со сложным ритмом ударных.
Вроде ничего утомительного, если бы ны любимая команда Пабло:
– Еще! Еще! Еще!
Снова и снова, и так где-то миллиард раз.
Пот заливал мне глаза. Плечи ныли. Потом еще и под ребрами закололо.
– Хорошо, – сказал Пабло. – Теперь смотрите за мной.
Как только он начал танцевать, то перестал быть пожилым обрюзгшим мужиком. Энергия разлилась по его конечностям. Даже внушительный живот колыхался в такт музыке. Если румба Йосвани была энергичной и клевой, то Пабло танцевал легко и весело. То он предстал клоуном, скачущим на гигантской ноге, то согнулся и затряс плечами, держа руки за спиной, словно цыпленок-переросток. И все это легко и без каких бы то ни было усилий.
А потом Пабло сказал:
– Твоя очередь.
В румбе колени постоянно расслабленны, и вы раскачиваетесь туда-сюда, как попрыгунчик. Ладно, вам не обязательно выглядеть как попрыгунчик – это моя беда. Но принцип тот же. При каждом шаге ваши колени должны пружинить.
Но есть и другие части базовых шагов. Движения руками. Движения грудной клеткой. Движения плечами. Похоже, до них очередь так и не дойдет.
Мы все приседали и приседали. Снова и снова. Лало с Лилианой давно ушли в свои комнаты. Где-то во время второго часа занятия мальчик снова пришел к нам. Он держался за спиной деда и смотрел на наши с Аной мучения.
Его лицо расплылось в улыбке. Он указал на меня пальцем, согнулся и принялся дергаться вверх-вниз, как пьяная обезьянка. А потом рассмеялся.
Ана фыркнула.
