Тем не менее не следует считать, что объемы этой торговли были очень велики. Редкость нахождения импортных товаров в нубийских и мероитских захоронениях — красноречивое тому свидетельство. Местная промышленность полностью удовлетворяла потребности населения. Более важным представляется нечто иное: торговля Мероэ, если верить некоторым источникам, осуществлялась в самых примитивных формах, т. е. в виде «молчаливой продажи». Об этом говорит полное отсутствие монет — как иностранных, так и местных — в гробницах и развалинах нубийских и мероитских городов. Цари Мероэ, несмотря на богатство страны, не чеканили монеты, и торговля, которой они занимались, была простым товарообменом, а не тем, что в нашем представлении считается нормальными торговыми отношениями. Следовательно, если между римским Египтом и царством Мероэ имелись известные коммерческие связи, то все находки говорят за то, что осуществлялись они самым примитивным способом и что торговля шла в довольно ограниченных объемах. Ни в один из периодов египетские купцы не смогли надолго обосноваться на рынке Мероитского царства, нигде на Ниле выше Гиера Сикамина или Премиды они не устраивали своих торговых пунктов. Поэтому неудивительно, что ловким и в высшей степени цивилизованным эллинизированным аксумитам удалось отвести основной поток торговли с Центральной Африкой в Адулис и что египетские купцы предпочитали плавать на кораблях вдоль побережья Красного моря, а не подвергаться опасностям длительных, тяжелых и не слишком выгодных торговых поездок вверх по Нилу. Не исключено, что именно цари Мероэ настояли на сосредоточении торговли в своих руках. Им, видимо, совсем не хотелось привлечь римлян в свою страну и тем самым подвергнуть ее угрозе военных экспедиций и, в конце концов, римской оккупации.[61]
Вследствие катастрофы III в. торговля на Ниле полностью утратила свое значение. Страна снова обеднела. Неясно, продолжался ли какой-либо экспорт со стороны блеммиев и нобадов. Участь же Мероэ, как было показано выше, была неизбежна: он превратился в одну из провинций расширившееся Аксумского царства, монополизировавшего все торговые отношения между странами Центральной Африки и Римской империей.
Обратимся теперь к провинции Кирена с Критом. О ее жизни в эпоху цезарей известно лишь немногое. Объединение двух областей в единую провинцию произошло потому, что обе они долгое время входили в состав царства Птолемеев и что в обеих, в отличие от Египта, именно греческие города играли ведущую роль в политической, экономической и социальной жизни.
На основании нового материала, полученного в недавнее время благодаря раскопкам, произведенным итальянскими археологами, мы имеем возможность лучше понять фрагментарные сообщения о Кирене, содержащиеся в литературных источниках. При Птолемеях города Киренаики процветали. Когда Птолемей Апион, последний правитель Киренаики, в 96 г. до Р. X. по воле Эвергета II завещал свои земли римлянам, сенат стал относиться к обоим греческим городам как к свободным союзникам. Последствия были катастрофическими: гражданская война, тирания и т. д. В 86 г. до Р. X. Лукулл попытался восстановить мир и порядок, но безуспешно. Так что в 74 г. Киренаика стала самой настоящей римской провинцией, и после аннексии Крита в 67 г. в ней был окончательно установлен порядок. Судя по найденным в Кирене эдиктам Августа и по известному описанию Страбона,[62] население города, да и, вероятно, всей Киренаики, во времена Августа состояло из небогатых римских граждан, отчасти эмигрантов, отчасти проживавших в Киренаике греков, получивших римское гражданство, а также из граждан Кирены и других городов Пентаполиса, которые, вместе с другими говорящими на греческом языке и получившими греческое воспитание жителями городов и, возможно, равнины, т. е. деревень, назывались, так же как и в прочих римских провинциях, эллинами и в противоположность не-грекам пользовались известными привилегиями. Кроме того, в качестве особых групп населения были представлены евреи, несомненно имевшие свою собственную национальную организацию, и так называемые γεωργοί. Кем были эти γεωργοί, сказать трудно. Они не являлись гражданами Кирены, но в то же время они не были и чужеземцами. Можно предполагать, что эти люди были уроженцами Ливии. Поскольку киренские греки с древнейших времен относились к ливийцам самым либеральным образом — так, например, обычным явлением здесь были смешанные браки между греками и ливийскими женщинами, — у нас нет оснований предполагать, что ливийские землепашцы были крепостными, γεωργοί, упоминаемые Страбоном, были соответственно свободными крестьянами, жившими на территории Кирены и других городов Киренаики, и их отношения с гражданами этих городов были такими же, как отношения πάροιχοι и χάτοιχοι в Малой Азии с греческими гражданами малоазийских городов. Кто-то из этих крестьян, вероятно, являлся владельцем земельного участка, другие арендовали землю у города, отдельных граждан или царя, который был крупнейшим землевладельцем всей Киренаики. Каково было их положение при римлянах, нам неизвестно. Вероятно, оно было похожим на положение stipendiarii в Африке, а также πάροιχοι и χάτοιχοι в Малой Азии. Возможно, среди этих земледельцев были и потомки поселившихся когда-то здесь солдат-наемников из армии Птолемеев — клерухов и катеков. Упомянутые эдикты Августа свидетельствуют и о том, что в период поздней империи Кирена не могла похвалиться высоким благосостоянием и что ее население было неспокойно и недовольно.
Римский народ унаследовал от последнего Птолемея его земельную собственность (agri regii, χώπα βασιλική) — большие земельные пространства, поделенные на участки по 1250 iugera. В смутные времена после аннексии Киренаики часть этих земель, ставшая ager publicus, была захвачена некоторыми киренцами, вероятно как греками, так и римлянами. Клавдий, старавшийся увеличить доходы Римской империи, не спрашивая одобрения сената, послал в Киренаику специального уполномоченного, преторианца Акилия Страбона, снабдив его особыми инструкциями (mandata) и назначив своим disceptator agrorum. Деятельность Страбона вызвала в Кирене всеобщее возмущение. В 59 г. по Р. X. в Рим было отправлено специальное посольство, которое должно было передать жалобы киренцев сенату и новому принцепсу Нерону. Сенат устранился от всякой ответственности и предоставил разрешение конфликта цезарю. Это были еще времена «счастливого пятилетия» (quinquennium), и Нерон с радостью воспользовался случаем: разыграв из себя конституционного правителя, он удовлетворил требования провинциалов. Он отменил мероприятия Клавдия. В отличие от Нерона Веспасиан, верный продолжатель политики Клавдия, проделал основательную работу. О ней известно из литературных источников и недавних эпиграфических находок.
