В борьбе с турками Гуго IV Лузиньян предстает перед нами как настоящий крестоносец, носитель уже многовековой крестоносной традиции, по-прежнему верующий в спасение души, в помощь Господа воинам Христовым и в разные чудеса, от него исходящие. Кажется, мистики во время его правления хватало. Не случайно Леонтий Махера большую часть своего повествования о правлении Гуго IV посвящает чуду ев. Креста, явившегося миру именно в это время[170]. Кипрский король и сам был готов рассказывать разные чудесные истории, приключившиеся с его воинами во время войны с турками. В одном из писем 1345 г., адресованного королеве Сицилии[171], Гуго IV рассказывает о чудесном явлении воинам Христовым некоего посланника, с помощью которого они одержали победу. Гуго пишет: «Вдруг появился всадник на белом коне с белым знаменем, на котором был красный крест, который, сияя чудесным красным светом, возвышался над всеми. Он был одет в верблюжью власяницу, у него было длинное и худое лицо с широкой бородой, и звучным голосом он взывал, говоря следующее: «О верные, не бойтесь! Ведь Господь показался в небесах и ведет нас к неотвратимой победе, поднимайтесь, и он даст силы. Смело идите в бой вместе со мной! Ведь те немногие из вас, которые будут убиты, обретут вечную жизнь. И с его помощью мы достигли успеха и сражались как никогда. Мы снова напали на турок и сражались всю ночь; и не было ночи, ибо солнечный луч светил нам всю ночь. Днем же те из турок, которые остались, ослабели у нас на глазах. И с Божьей помощью в этом бою мы одержали победу». И далее читаем: «Мы же лично тогда спросили, кто из вас так много сделал для нас, чтобы мы могли известить от вашего имени всех христиан. И он ответил — я тот, кто сказал «Вот агнец Божий, уносящий прегрешения мира». И произнося эти слова, он исчезает, источая приятнейший аромат, благодаря которому мы удивительным образом в течение ночи и дня восстановили силы, хотя и изнывали без пищи и питья. На следующий день мы действительно решили посчитать, сколько погибло христиан, и когда мы пришли на поле битвы, мы обнаружили около каждого длинную палку без листьев, а в изголовье белый цветок, соответственно обрезанный, и покрытый золотыми буквами «Я — Христианин». Тогда, собрав их тела от неверных, мы захотели почтить их перед святыми и услышали бесчисленное множество голосов с неба. Звучала чудеснейшая мелодия, так что каждому казалось, что жизнь вечна. И трижды они пропели до конца, повернувшись в сторону почитаемого великого отца моего»[172]. Справедливости ради надо отметить, что войско Гуго IV понесло большие потери. Он сильно преувеличивает цифры, чтобы особо подчеркнуть значимость своей победы. Со стороны турок, по его представлениям, на поле брани было 1 млн. 200 тыс. человек, в то время как со стороны христиан только 200 тыс. При этом христиане потеряли в бою 70 тыс. Все названные цифры нереальны, но потери в треть войска вполне можно принять. Даже после такой кровавой победы Гуго не замедлил сообщить о ней в самых пафосных выражениях западным правителям: «Король Кипра королеве Сицилии шлет привет. Возрадуйтесь и возблагодарите вместе с нами и со всеми верующими, принявшими крест для битвы с нечестивыми турками из благоговения к Иисусу Христу, который за нас пожелал быть распятым. Рыдайте и взывайте, дабы на небесах были услышаны ваши голоса. Воздадим же благодарности и хвалу Господу и преславной Деве Марии за ту безмерную милость, оказанную мне ныне, а именно 24 июня. Мы вместе с другими христианами, принявшими крест, двинувшись на эту битву с турками, собрались на равнине между горами и взгорьем, и у турок было 1200 тыс. воинов»[173].
Итак перед нами предстают два образа короля: доблестный благочестивый крестоносец, рыцарь — носитель крестоносной традиции средневековья, и изысканный интеллектуал, мудрец, искусный политик — новый человек, только формирующийся новый государь новой, зарождающейся гуманистической эпохи. Противоречат ли эти два образа друг другу? Могут ли сочетаться названные качества в одном человеке? В правителе, государственном деятеле конца XIV — особенно в XV в. все эти качества, несомненно, не только могут, но и должны соединяться. В европейском обществе в целом под влиянием гуманистов и распространением гуманистических идей все более ценится образованность, воспитанность, утонченность манер. Это является показателем благородства и социальной успешности. В то же время «рыцарственность» знатного человека, подразумевающую куртуазность и воинскую доблесть, никто не отменял. Для отпрыска знатной фамилии невозможно было сделать блестящую карьеру и завоевать всеобщее уважение в обществе, не став крестоносцем. Участие в крестовом походе становится почти обязательным этапом в достижении высот в политической карьере. Это прекрасно демонстрирует биография маршала Франции и губернатора Генуи конца XIV – начала XV в. Жана II Ле Менгра, прозванного Бусико[174]. К концу XIV в. в европейской культуре формируется образ нового рыцаря — благородного, щедрого, великодушного к друзьям и беспощадного к врагам, и одновременно — блестяще образованного, интересующегося науками, античной литературой и философией. Если даже эти знания и интересы были поверхностными, их нужно было продемонстрировать окружающим, чтобы завоевать их симпатии и авторитет. Средневековье уже не было таким, каким оно было в XI веке, и крестоносец «нового» средневековья был обязан стать другим. Это было ясно даже заурядным людям. Поэтому, следуя уже утвердившимся правилам, худородный Бусико достиг высших постов в государстве.
Монарху Кипра не требовалось доказывать свою знатность или делать карьеру. Однако Гуго IV Лузиньян, наверное, одним из первых понял силу, которую образование и наука придают королю и его власти, их вес в деле укрепления его авторитета внутри страны и на международной арене. Недаром историческая память долгое время хранила истории, акцентирующие масштаб личности Гуго IV, его авторитет в кипрском и европейском обществах. Этьен де Лузиньян пишет просто: Гуго IV «уважали все»[175].
Столь высоких оценок Гуго IV во многом удостоился благодаря своей осторожности и вдумчивости в политических делах, благодаря успехам в экономике, которых, несомненно, добивается при нем Кипр. Гуго IV не позволил втянуть свое королевство в опасные и разорительные предприятия, но сумел сохранить лицо государства как государства сильного и процветающего. В порыве восторга Григора даже восклицает, что сам Платон подражал бы ему и был бы доволен политической системой, утвержденной Гуго IV в Кипрском королевстве. «Я думаю, — пишет Гри-гора, — что если бы Платон был жив, он стал бы подражать тебе и полюбил бы именно такое твое государственное устройство больше, чем то, которое он сам прежде определил. И тот, кто постоянно отправлялся в плавание на Сицилию, лучше бы поплыл на Кипр ради тебя, твоего государственного устройства и законодательства»[176]. Большей похвалы от гуманиста удостоиться было невозможно. Собственно, про Гуго IV все сказали уже римляне; «Теmpora mutantur et nos mutamur in illis». Гуго IV Лузиньян стал латинским королем-крестоносцем нового типа, сочетающим в себе традиционную доблесть рыцаря и набожность крестоносца с мудростью, образованностью, талантом правителя нового времени. Утвержденный им на международной арене престиж Кипра, а также сохраненная и приумноженная государственная казна очень помогли в дальнейшем его сыну и преемнику Пьеру I Лузиньяну в проведении крестовых походов против Египта и турок, навсегда прославивших имя и этого короля.
