Между пристрастием и компульсивностью[21] существует одно очень важное различие. Будь вы профессор или невежда, обратите на это внимание. Но откуда берется компульсивность? Из первобытной мрачной пещеры, которой недоступен свет костра.
Хайден Каррут, американский поэт Руди Лейбл невысок, ладно скроен и ироничен. На широкий байроновский лоб, слегка исчерченный морщинами, падает непокорная прядь. Как любитель он увлечен историей, читает труды по этой тематике, речь его точна и безошибочна. Руди окончил полный курс по англо-американской словесности, особенно неравнодушен к поэзии, обожает стихи Эмили Дикинсон и Дилана Томаса. Благоволит к галстукам-бабочкам. В выдвижном ящике стола держит шприц для перезаправки авторучек. Беспокойный и экспансивный интеллект выделяют Лейбла даже в нетривиальной среде биохимического сообщества, где ценится парадоксальность мышления, а широта интересов не редкость, а скорее норма. Это Лейбл цитировал фростовских «Двоих бродяг в распутицу» на прощальной вечеринке Дута Колемана.
Лейблу было уже тридцать восемь, когда в 1979 г., за несколько месяцев до Фридмана, он обосновался в Университете Рокфеллера. Человек семейный, до этого он работал в государственной медицинской системе. В медицинской школе Руди изучал психиатрию и какое-то время всерьез намеревался заняться психоанализом. Но в конечном счете отказался от карьеры психоаналитика: «Я понял, что ни Фрейд, ни Юнг не в силах вытащить людей из пропасти». Лейбл предпочел сконцентрироваться на вещах более очевидных, на предотвращении проблем, на том, чтобы удержать людей от падения в эту самую пропасть. С этой целью он решил специализироваться в области педиатрии и эндокринологии. Руди стремился докопаться до сути, хотел скорее предупреждать болезни, нежели лечить их. Его занимали биология и генетика ранних этапов развития человека: «Изучая врожденные ошибки метаболизма, эти жестокие шутки природы, мы сможем многое узнать о человеческом организме — в плане не только физическом, но и психическом». Лейбл стал эндокринологом Массачусетской больницы в Бостоне. Затем, в период позорной Вьетнамской войны, два года служил врачом на военной базе. Вернулся — и поступил в Детскую больницу Бостона. Там он и познакомился с Филипом Портером, заведующим кафедрой педиатрии Кембриджской городской больницы. Одновременно Филип возглавлял отдел педиатрии в городском управлении здравоохранения.
Кембридж, штат Массачусетс, по праву славен своими знаменитыми учебными заведениями.[22] Но за пределами священных академических стен город страдает от урбанистических бед. От бедности и ее последствий. Убогое жилье, скученность, распространение наркотиков, семейные склоки, жестокое обращение с детьми, высокий уровень преступности. Будучи руководителем одного из местных органов здравоохранения, Портер организовал в городе службу патронажных медсестер. Они посещали школы, проводили вакцинацию, консультировали беременных девочек-подростков и пожилых, потрепанных жизнью матерей, обучали уходу за новорожденными и, что очень важно, принимали вызовы на дом. Кроме английского, им приходилось говорить на португальском, гаитийском креольском (креолизованном французском), испанском и китайском языках.
Лейбл был глубоко этим всем потрясен. Как заместитель заведующего отделением педиатрии Кембриджской городской больницы он работал над проблемами питания и всеобщей иммунизации и участвовал в подготовке и внедрении одной из первых национальных программ для женщин, детей и новорожденных. В отличие от многих коллег, Лейбл питал отнюдь не сиюминутный интерес к вопросам питания, ибо достоверно знал о пагубном воздействии недоедания на здоровье. Еще в ранних исследовательских работах Лейбл указывал на тревожную связь между низким содержанием железа в организме и трудностями с учебой у детей. Его поразило то негативное влияние, которое оказывал на мозг даже самый незначительный дефицит питательного микроэлемента. Руди совершенно справедливо полагал, что и прочие питательные вещества могут иметь не меньшее значение. С другой стороны, через его руки опытного эндокринолога прошло огромное количество пациентов, страдающих тучностью, и он все больше и больше стал интересоваться физиологией и этиологией ожирения. Приступив к лабораторному исследованию грызунов, имеющих патологический вес, Лейбл убедился в их коренных отличиях от обычных особей. Оставалось понять причину и выяснить, не распространяется ли она и на людей. Руди подошел к проблеме гораздо серьезнее, чем большинство коллег, ибо видел, что ожирение может сотворить с детьми.
Особенно взволновал его один случай. Прохладным весенним вечером 1977 г. в клинику привели пятилетнего Рэндалла. Мальчику уже поставили диагноз — патологическое ожирение. Лейбл провел обычный осмотр, не обнаружил ничего, выходящего за рамки диагноза, и приступил к уже привычной беседе, произнося дежурные фразы: ничего страшного нет, просто мальчику надо перестать стыдиться своего состояния, регулярно заниматься спортом и есть поменьше сладкого — тогда все образуется. Послушав врача две-три минуты, мать ребенка обожгла его ненавидящим взглядом, схватила сына в охапку и процедила сквозь зубы: «А ну-ка, Рэндалл, пошли отсюда! Этот доктор не нюхал дерьма». Они покинули кабинет, а Руди с глубоким стыдом должен был признать правоту матери. Ни он, ни другие врачи действительно не знают, как лечить ожирение. На сегодняшний день единственные рекомендации — благодушные и бессмысленные клише о режиме питания и физических упражнениях. С неменьшим успехом можно прописать кровопускание или пиявок — пользы будет ровно столько же, и Лейбл прекрасно это осознавал.
